Вильям Козлов - Горсть рыболовных крючков

Я изо всей силы ударил Веньку в лицо. Он сразу повернулся ко мне и замигал. Я ударил его еще раз. Он все смотрел на меня и мигал. А потом я увидел на его глазах слезы. Толстый Венька плакал, как первоклассник. Нос его распух, из него текла кровь. Венька стал размазывать ее по лицу.

И тут я увидел Галку. Во время драки я совсем забыл про нее. Галка стояла рядом и смотрела на меня. Большие серые глаза ее сияли. Я посмотрел ей в глаза и снова размахнулся, но не ударил, - Венька не защищался. Его можно было бить сколько угодно, и он все так же стоял бы и размазывал кровь по лицу.

Мы ничего не сказали Веньке, взяли у Галки свои портфели и ушли.

Больше к нам Венька не приставал.

А я потом написал Галке записку: дескать, хочу с тобой дружить. Она обещала подумать. Мне было очень приятно, что Галка думает обо мне. Только что-то слишком долго она думает. Уже пора бы и ответ дать.

Я услышал громкий топот, смех. Это в зал пустили ребят. Значит, уже кончилась самодеятельность. Сейчас начнут ходить вокруг елки и петь. А потом из класса, где гримируются "артисты", выйдет дед-мороз в красной шубе и с большим мешком. Он будет раздавать подарки.

Ребята ходили вокруг елки и пели: "В лесу родилась елочка..." Мне захотелось закрыть чем-нибудь уши или спрятаться куда-нибудь подальше. Я возненавидел эту глупую песенку. "В лесу родилась елочка..." И черт с ней! В лесу полно всяких елочек. И елей, и сосен, и разных других деревьев. Не обязательно про них петь. Деревья всегда в лесу рождаются. Не посреди же дороги им расти!

Когда песню исполняли, наверное, в двадцатый раз, я поклялся, что никогда в жизни не буду петь никаких песен, а уж про елочку и подавно. Последний человек я буду, если мой язык когда-нибудь произнесет: "В лесу родилась елочка..." И кто только придумал эту дурацкую песню?

От нечего делать я открыл шкаф и достал оттуда наш журнал. Посмотрю, у кого какие отметки выведены за четверть. Я стал листать журнал, и вдруг оттуда выпал листок. Я развернул его и прочитал: "Это сделал Борис Антонов". И все, больше ни слова. Подписи не было. Почерк узнать было невозможно. Потому что слова вкривь и вкось нацарапаны печатными буквами. Я вспомнил: этот листок держала в руках Елена Петровна. А ей кто-то на стол положил, когда свет погас.

Я снова, уж в который раз, представил себе лица всех ребят, с первой парты до последней. И даже себя представил, сидящего рядом с Мишей Ивановым. Я подолгу смотрел в каждое лицо, искал в нем подлеца.

Записка была написана рукой одного из ребят. У меня врагов не было. Так мне до сих пор казалось. И класс наш был очень дружный. Не очень дисциплинированный, но дружный. Ребята всегда стояли друг за друга. И девчонки не были ябедами. И вдруг такое?

Оттого что я прочел записку, мне стало еще хуже. Лучше я ее не читал бы. Еще пять минут назад я не мог даже предположить, что в нашем классе есть чудак, который способен швырнуть на головы ребят крючки. А теперь я стал подозревать в подлости всех. Всех, кроме Кима. И конечно, кроме Галки.

"В лесу родилась елочка..." - неслось из зала. И дружный топот. Я схватил чернильницу и запустил в дверь. Чернильница не разбилась, она укатилась куда-то под шкаф. А на белой двери остались фиолетовые брызги.

Мне захотелось разбить окно и убежать домой или куда глаза глядят. Только бы не слышать эти голоса и топот. Я ненавидел их всех.

Я ушел в угол, сел на кипу старых тетрадей, перевязанных толстым шпагатом, и закрыл руками уши. Пусть я здесь буду до утра. Пусть просижу здесь все каникулы. Умру с голоду. И пусть все будут хоронить меня. И первым пойдет за моим гробом Роман Дмитриевич. В бобриковом пальто с рыжим воротником, и высокой курчавой папахе.

Он будет нести под мышкой красную крышку и тяжело вздыхать. Конечно, таких, как я, в школе много. И они все пойдут за гробом, из которого будет торчать мой бледный острый нос. И тот, который написал записку, пойдет. И тоже, наверное, будет вздыхать, как паровоз. И почему из-за какого-то гада я должен покачиваться в красном гробу? Мне стало до слез жалко себя.

Ладно, я сознаюсь! Скажу директору, что это я принес в школу крючки. Скажу, что три ночи не спал, все время думал, как подброшу их вверх. Скажу, что попросил знакомого монтера, чтобы на последнем уроке погасили свет. Даже не монтера, а начальника горэлектросети. Он к нам в гости ходит. Попросил как следует, и он уважил, взял и на пять минут выключил во всем городе свет.

Зачем я это сделал? Пожалуйста, отвечу. У меня дома два вагона этих крючков. Надо же как-то от них избавляться? Вот я и хожу по городу и швыряю крючки вверх. Это очень интересно - бросать крючки вверх. Они цепкие, эти крючки. Они впиваются во что угодно. В нос, в глаз, в волосы и даже в язык, если он торчит изо рта. Они с острым жалом, эти крючки. Уж если какой вопьется, то не так-то его просто вытащить!