Геомар Куликов - Пушкарь Собинка

— Нет, милок. Поплатился головой князь Мстислав киевский за свою чванливую гордыню и себялюбие. Да ежели бы одной своей. Воинов, что были под его началом, погубил до единого.

Заёрзал на лавке Авдюшка.

— Думать о себе да о своей рубашке, — продолжал дедуня, — последнее дело. Мечтал отсидеться на своём холме киевский князь, соорудивши оборону. Как бы не так! Три дня отбивался. На четвёртый, когда стали подходить к концу наши силы, поверил князь Мстислав обещанию отпустить его с дружиной, коли сложит оружие. И тем сделал непоправимую глупость. Едва оказались русские воины без своих мечей, всех перебил враг.

— А князя? — спросил Авдюшка.

Помедлил с ответом дедуня.

— Связали его и других князей, захваченных в плен, по рукам-ногам. Уложили на землю, ровно поленья. Поверх настлали доски. И уселись на них пировать, раздавив русских князей, и среди них Мстислава киевского, ровно клопов, тараканов али иных ничтожных тварей…

Словно пришибленные слушали дедуню люди, коих набилось теперь в горницу — не протолкнёшься.

После долгого молчания молвил сосед Глазовых плотник Любим, прозвищем Гвоздь:

— А ведь промеж князей опять свара и раздор. Отъехали братья великого князя Андрей Большой и Борис со своими семьями к злейшему врагу великого князя и другу Ахматову королю польскому и великому князю литовскому Казимиру.

Завздыхали мужики. Невелика в ту пору была Москва. Все новости известны в единый день.

Дед Михей не то чтобы вступился за великокняжеских братьев — пояснил:

— Великий князь Иван Васильевич обделил Андрея и Бориса. После смерти их общего брата Юрия все земли и владения взял себе. А братьям — шишок под носок. Те обиделись, вестимо.

Слободской староста Вавила, что повсюду в надобный час поспевал, подал голос:

— Ты не тронь великого князя Ивана Васильевича. Он силу собирает в кулак. Дабы тем кулаком бить врагов.

— Верно, — ответствовал дед Михей. — Только в кулаке великокняжеском и нашему брату, мужику, приходится трудненько. А что князья грызутся промежду собой, того воистину хуже не придумаешь. Не пора, не время. Со всех сторон обступают враги русскую землю. С севера и запада — немецкие рыцари да Казимир. Со стороны восточной — казанский хан. Теперь вот царь Ахмат идёт с Большой Ордой. За многие годы не собиралось столь беспримерной угрозы.

Медленно расходились мужики от Глазовых. Долго галдели и спорили. И унёс каждый в душе камень-вопрос тяжёлый: удастся ли оборонить русские земли от нового ордынского нашествия?

Что-то теперь будет?

Дед Михей Глазов в плотницкой слободе человек видный. Слушали его и уважали за твёрдое слово и сильные, умелые руки.

Пришёл от великого князя приказ — спешно укрепить кремлёвские стены. Построены они были ещё при князе Дмитрии Ивановиче, за победу над ордынцами на Куликовом поле прозванном Донским — то поле лежало подле реки Дон.

Так случилось, что в трудную годину не слободской староста Вавила — дед Михей стал во главе плотницкого дела. Сыновья его, Григорий и Савелий, — артельными начальниками. Внуки — Собинка с Авдюшкой — на посылках: передать дедово распоряжение или, напротив, сбегать поглядеть, как идут дела, и о том доложить деду.

Собинке такое поручение в охотку. Авдюшка своей важной ролью гордился безмерно. Иной раз норовил командовать взрослыми мужиками, за что схлопотал однажды крепкий подзатыльник от того же деда.

Ел теперь Собинка, забежав домой, наспех. На мамкины сетования отвечал, обжигаясь горячими щами:

— Некогда, маманя. Готовимся к осаде! Чтобы окаянному хану Ахмату не взять Москвы во веки веков. Чтобы он зубы обломал о кремлёвские стены и не солоно хлебавши ушёл в свои степи.

Евдоким, не оправившийся ещё от тяжкой раны, завидовал:

— Тошно, брат, сиднем сидеть на лавке, ровно столетнему деду, когда всем миром люди трудятся ради общего дела. Я хороший плотник. У Ахматова сына Муртозы почитался лучшим работником…

Вздыхал и острым ножиком с ореховой рукояткой принимался строгать и резать малый чурбачок.

С каждым днём преображалась Москва.

Поубавилось суеты и бестолковщины. Каждый знал своё место. Старался дело исполнять споро и в точности. А его хватало на всех. Каменщицкие работы медленные. Потому старую каменную, осыпавшуюся кладку решено было чинить и укреплять деревом — толстенными брёвнами. Не в один ряд, более. И тут опять же первые люди — плотники.