Павел Мисько - Земля у нас такая

Пионерская газета напечатала об этом заметку и так расписали все ужас! И кто что говорил во время работы, и какие рационализаторские предложения вносил, даже кто больше всех был чумазым от усердия. А внизу стояла подпись: "Петя Горохов, председатель совета отряда".

Витя заступил ему дорогу - шли как раз домой.

- Твоя работа? - сунул ему газету под нос. - Разве я курносый? Разве я "самый малый, да самый удалый" в классе? Разве я хвастался, что могу кирпичный дом сложить?

- Да я... не я... я совсем маленькую заметку написал, на полстранички... Что сделали, перечислил, фамилии назвал... Честное пионерское! - бил себя в грудь пухлым кулачком Горохов.

Ну, кто ему поверит? Хмурец на всякий случай треснул Петю по затылку. Председатель совета отряда сразу забыл о своем чине и бросился на Витю. Мы едва их растащили. Но у Хмурца уже вспыхнули на щеке две красные полосы. Поганая у Горохова привычка: не хватает силенок, он и пускает в ход ногти.

Так между нашей компанией и Петей Гороховым "пробежала черная кошка"...

ДЕД СТАХЕЙ "ЗАГАДЫВАЕТ ЗАГАДКИ"

С каждым днем все дальше и дальше ходить к верхолазам. Они уже натянули и закрепили проволоку на мачтах по эту сторону Мелянки и перевезли свой вагончик к самому Студенцу. Сегодня впервые идем к Володе Поликарову за речку. Мы с Гришей оторвали Витю от любимого занятия - уже, наверное, в сотый раз разбирал, чистил и смазывал своего "Орленка".

Идем тропкой, по кладкам, перекинутым через канавы. По траве напрямик больше не бегаем, на некоторых "картах" скоро будут косить. А к осени запашут и на остальных, посеют культурную траву.

- Ой, смотрите! - вдруг крикнул Хмурец, показывая рукой вдоль канавы. Мы остановились на кладке все втроем, доска прогнулась, запружинила.

Метрах в ста от нас в канаве что-то шевелилось. Черное с белым... Слышно хлюпанье, какие-то вздохи...

- Выдра на бусла напала! - прыгнул на берег Чаратун.

Буслом у нас аиста зовут...

Мы побежали за Гришей. Хмурец несся такими скачками - чуть по спине пятками не колотил.

- Теленок тонет! - закричал Гриша, добежав. - А где же пастух? Э-гей! Э-ге-гей! Дед, теля-я увязла-а-а!

- Э-гей!!! - крикнули втроем, осмотрелись по сторонам.

За Мелянкой, у Студенца, ползет трактор, натягивает проволоку. У реки пасутся телята. А где же пастух, дед Стахей?

У теленка видны из месива только спина и красивая, перепачканная жидким торфом мордочка. Еще несколько минут - и захлебнется.

- Ленька, давай к стаду, зови деда Стахея! - скомандовал Чаратун. Хмурец, поддерживай бычка, чтоб не оседал больше!

А сам бросился к кусту лозы - и шах, шах моим ножиком. Ветки отскакивали с одного раза...

Витя разделся, выдернул из штанов ремень и прыгнул в канаву: "Ух!" Холодная грязюка чуть не до пояса. Сунул руки в болотную жижу, нащупал хвост теленка - раз! - вытащил наверх, привязал к нему ремень. Рационализация!..

- Ленька! Помогай! - подал мне конец ремня.

Сам выбрался на берег, вцепились за ремень в четыре руки. Свись! ремень соскользнул с хвоста, а мы - кувырк!

- Не так привязал... - Хмурец попробовал вытереть с лица грязь и перемазался еще больше. Но мне не до смеха. Полез Витя в черное месиво опять...

- Что ты делаешь, сумасшедший?! Ты так утопишь бычка! - подбежал с охапкой веток Чаратун. - Приподними ему голову!

Витя послушался. Гриша подложил свой веник под мордочку теленку.

- Ты еще стоишь?! - заорал на меня Чаратун. От злости он даже шепелявить перестал.

Бегу, а в глазах разгневанное лицо Гриши. Никогда еще таким его не видел!

- Дед Стахей! Дед Стахей! - почему-то и голос у меня пропал, один писк какой-то.

Около телят пастуха не видно. Обежал стадо вокруг...

- Дед Стахей! Дед Стахей!

А-а, вот он... Сидит у низенького, кучерявого кустика, раскачивается из стороны в сторону. Возле него разбросаны новенькие веники, валяется черная старенькая сумка, бутылка с молоком и другая, поменьше, наверное, с водой... Ворот рубахи расстегнут, на шее какой-то шнурок... Что он нацепил такое? Крестик?

Дед потихоньку раскачивался и... пел. Тоненько, жалобно:

I ўчора араў, i сёння араў,

А хто ж табе, мой сынiку,

Валы паганяў?..

Учора араў, а сёння касiў,

А хто ж табе, мой сынiку,

Снеданне насiў?..

Нет, он, пожалуй, плакал! Тер трясущимися коричневыми кулачками глаза и снова пел-плакал... Откупорил ту небольшую бутылочку, запрокинул голову, хлебнул...

- Деду... - тихо позвал я.

Пастух не услышал, спрятал бутылочку в сумку и затянул другую песню:

Чаму, сынку, дадому не йдзеш?