Радий Погодин - Маков цвет

Учились они в древнем городе Синдие.

В древнем городе Крите.

В древнем Коринфе.

И Кофру.

Легко учились, уж больно чуток был Полувовка на красоту. Едва отвернется мастер, он поправляет Вовке узор и объясняет шепотом, почему это нужно поправить. А по вечерам, чаще-то на голодное брюхо, при свете луны учил Полувовка Вовку рисовать. Прямо тут, на песке. После порки или другой выволочки говорил: "Нужно, брат, чтобы художник изведал печаль. Чтобы душа его к красоте как из плена рвалась". И откуда у него такие мысли являлись? Сколько он на Руси побыл? А говорил с тоской: "Вот вернемся на нашу землю... Солнце у нас не такое жаркое... Зелень на нашей земле не такая яркая - нежная. Цветы не такие большие, но уж больно затейливые... Лад красоте дает родная земля. Без родной земли красоты нет - только мимолетная прелесть..."

Все тяготы переносили они вдвоем стойко. Но случилась такая тяжелая ночь - такая тяжелая, что пришлось и Попугаеву Вовке прибегнуть к зову последней надежды.

И не драли их. И голодом не наказывали.

А было это в древнем городе Фивы. Учились они у скульптора. Делал скульптор сфинкс для одного вельможи. Вельможа хотел подарить сфинкс самому фараону. Уже вырублено было и отполировано мощное тело льва. Было оно покойным, но как бы уже трубила в его крови утренняя заря. Полувовка и Вовка полировали гранит до зеркального блеска истолченным в порошок кремнем, замешанным на гусином сале и другими более тонкими пастами, которые втайне от всех приготовлял скульптор.

Но не было у сфинкса лица.

И все рисовал скульптор его лицо. Рисовал на песке, чтобы тут же стереть. Чтобы никто не видел. Хотел вельможа, чтобы скульптор высек лицо фараоново. А скульптор все рисовал, все рисовал - искал лицо другое. Позволял смотреть только Полувовке да Вовке. Он говорил, вы, мол, дети, в сердце у вас еще нет зависти, нет жадности. Есть только одно - желание знать. Ну так знайте. Кто такой сфинкс - тайна. Потому тайна, что это Амон, сам бог солнца. Тело льва - потому что нет силы сильнее солнца. Лицо человека - потому что лишь человек понимает: нет мудрости выше мудрости солнца. Все происходит от солнца: и радость, и горе. Прекрасно лицо сфинкса, но ни сострадания, ни улыбки нет на его лице. Вот в чем тайна: бог Амон - слепой бог. И рисовал скульптор неподвижное лицо бога с прекрасными, но слепыми глазами. И Полувовка рисовал, и Вовка. Скульптор поправлял их рисунки, объясняя, что к чему, и все четче и четче становилось неподвижно-мудрое, прекрасное слепое лицо.

И однажды приехал вельможа. Спросил скульптора, когда же он будет высекать лицо сфинксу.

- В полнолуние, - ответил скульптор.

- Надеюсь, ты хорошо знаешь лицо фараона, да будет он жив, невредим, здоров.

- Я знаю лицо бога солнца Амона, - сказал скульптор. - Именно его я и вырублю в полнолуние. Луна - сестра солнца, она придаст моей руке твердость.

Вельможа попросил показать ему это лицо. Скульптор сделал рисунок на куске папируса. Вельможа посмотрел и бросил его. А скульптору велел подать чашу вина; причем на глазах у всех бросил вельможа в то густое золотое вино яд, поскольку скульптора в Древнем Египте ударить нельзя было ни плетью воловьей, ни палкой, и сказал:

- Пей. Пусть тебе поможет Амон.

Бездыханного скульптора положили на лапы сфинкса.

Ночью той полнолуние было...

А наутро все увидели сфинкса с лицом, которое было скульптором нарисовано на папирусе.

Все попадали на колени. Вельможу разбил удар.

Сам фараон пожаловал посмотреть на чудо.

Посмотрел. Велел загримировать себя под бога Амона.

Именно тогда написали жрецы на камне:

"Когда люди узнают, что движет звездами, сфинкс засмеется, и жизнь на земле иссякнет".

Вырубил лицо сфинксу Полувовка. Ночью. Вовка держал его на плечах. Хотя и окреп он и возмужал, но никогда доселе такой тяжести на плечах он не чувствовал. Как будто тяжесть работы, которую выполнял Полувовка, так же легла на Вовкины плечи. С каждым часом работа становилась все сложнее, все тяжелее. Почувствовал Вовка - ну не хватит у него силы, чтобы продержаться до рассвета.

Когда же полировал Полувовка сфинксу его божественно-слепые глаза, ноги у Вовки подкосились. Тогда и закричал Вовка голосом последней надежды: "Помоги, первый "А", помоги..."

Всему первому "А" приснилось перед рассветом такое: держат они на своих плечах великую работу, за которую мастер уже отдал свою жизнь. А тяжесть все наливается, потому что работа к концу идет. И не работа это уже, а слияние двух пределов - мертвого камня и живого таланта.