Радий Погодин - Сальто-мортале с подкидной доски

- Простите, - сказал лев. - Очень странная шутка.

Даруня наконец выплюнула кляп:

- Да воры они, воры! Сластена Зуб и Верзила Грохот. О них писали в газете. Они сбежали из тюрьмы.

Тут и Яшка Кошкин кляп выплюнул:

- Лев! И вы позволили себя связать? Это же негодяи. Хиляки. А вы же лев! Зубы и справедливость!

- Заткнись, оратор! Ух, как мы над вами будем издеваться... Кстати, лев, кто даст за этого мальчишку выкуп? - Сластена разложил на траве украденную в кондитерской салфетку. Вывалил на нее из мешка все пирожные. Запихал в рот сразу четыре штуки и зажмурился. - Вот жизнь была бы, если бы на свете не было судей, тюрем и собак. Я бы только пирожные воровал. А ты, Верзила?

- Известно - сейфики.

- Вас повесят! - крикнули Даруня и Яшка.

Сластена запихал в рот еще четыре пирожных:

- Верзила, друг, а не пора ли этих субчиков прирезать? Господь с ним, с выкупом.

- Это... Согласен. - Верзила встал, взял Даруню за шею. - Ты, дрянная девчонка, проси у меня прощения или прощайся с жизнью.

- Бандит, - прохрипела Даруня. - Ворюга. Трус. Обжора...

Сластена Зуб подошел к Яшке:

- Слышишь - девочка хрипит. Ты это учти. Проси у меня прощения в ласкательной форме. Говори так: "Сластеночка, извини меня, пожалуйста, будь такой милый".

- Шакал, - сказал Яшка Кошкин. - Лев работал, а ты всю выручку украл. Хиляк! Сладкоежка!

Сластена сдавил Яшкину шею.

- Не трогайте детей! - крикнул лев.

Верзила Грохот и Сластена Зуб захохотали. И закричали:

- Мешок с опилками! Завтрак для блох!

Но!.. Тут случилось такое, о чем следует рассказать подробно.

Раздался треск, рычание - лев шагнул к ним вместе с деревом, к которому был привязан. Горячая пасть его раскрылась, обнажились страшные клыки.

Сластена взвился на сухую елку. Завизжал:

- Верзила! Дай ему как следует! Дай!

Но Верзила Грохот уже лежал и не дышал.

- Я вас просил - не трогайте детей, - сказал лев грустно.

- Я же глухой! - завопил на елке Сластена. - Я же болен золотухой. Я же уже сдаюсь. - Сластена поднял руки и упал. Головой о пенек. Выскочили красивые вставные Сластенины зубы, их ему в тюрьме вставили, как участнику драмкружка. - Я ше уше хооший. Ошень шесный...

- Не кажется ли тебе, Яшка Кошкин, что есть способ разукрощения львов без магической микстуры? - спросил лев. Ответа на этот вопрос не требовалось, и Яшка промолчал.

Лев сбросил веревки с себя, отвязал Даруню и Яшку.

- Разве ты не разорвешь их? - спросила Даруня. - Будь я львицей, я бы разорвала...

Сластена встал на четвереньки.

- Не шлушайте ее, пошалушта. Она не жнает уголовный кодекс...

Утром, после знаменательного циркового представления, в город Форс вошел опрятно одетый молодой человек. Это был акробат Примо-Два, который, как известно, заболел от мысли разукротить льва Альваро. Поскольку Примо-Два шагал насвистывая, можно было предположить, что в бутылке, которую он нес в руке, булькает разукротительная магическая микстура.

Примо-Два заглянул в балаган - все мокрое, скамейки перевернуты.

- Альваро! - крикнул акробат.

Лев не отозвался. Не оказалось его и в повозке.

"Интересно, - подумал Примо-Два. - Если шел дождь, то балаган должен быть мокрым снаружи..."

В городе тоже были странности. Посреди улицы лежал сломанный сейф. Вывеска: "Кондитерская несравненной Эмилии" висела на одном гвозде.

Акробат-разукротитель Примо-Два постучал в кондитерскую. Очень приятный, но очень грустный голос спросил из-за двери:

- Что вам угодно?

- Извините, - сказал Примо-Два. - Я акробат из цирка. Может, вы окажете милость, объясните: что тут произошло? Куда девался мой друг, лев Альваро?

За дверью помолчали. Может, минуту. Потом дверь приоткрылась. Кондитерша была чуть полновата, но мила. Она усадила Примо-Два за стол, поставила перед ним тарелку пирожных то ли с кремом, то ли с джемом, то ли с ромом и улыбнулась так учтиво, что акробат почувствовал себя лауреатом.

- Извините. Еще рано, в лавке нет ни лимонада, ни ананасовой воды. Но я сейчас. Я мигом принесу...

Пирожные были вкусными. От них слегка кружилась голова. И вскоре Примо-Два захотелось спеть для кондитерши Эмилии серенаду со словами "милая" и "воздушная".

Тут двери широко распахнулись - в кондитерскую, возглавляемые Эмилией, ворвались граждане и гении, а именно: кузнец Давыд, ювелир Карат, сапожник Сазонт и гидрогений Астигматюк.

- Вот он! - воскликнула Эмилия. - Циркач! - Голос ее звенел, как разящая сабля. - Он их сообщник! Вынюхивает, плут. Схватите его! - Но даже при таких словах лицо ее оставалось милым.