Мария Прилежаева - Зеленая ветка мая

- У нас еще будет время пообщаться, я надеюсь обогатиться вашим выдающимся педагогическим опытом.

А Катя взяла со стола своего "Отрока" и с этого момента бесповоротно знала: снисхождения не будет. И почему-то волнение отпустило ее, и она равнодушно ждала, что дальше.

Инспектор Н. Н. как бы не заметила дерзкого поступка Бектышевой, оставила "Отрока" в покое.

- Кто ваш отец?

Ну, конечно! Когда-то, помнит Катя, предсельсовета Петр Игнатьевич задал этот вопрос, а баба-Кока, не дав ей ответить, торопливо сказала, что у Катерины Платоновны ни матери, ни отца, ни сестер, ни братьев.

Баба-Кока хитрила, даже она, даже с ним, Петром Игнатьевичем! Было неприятно. Несколько дней Катя дулась на нее.

"Э! Милочка моя, понапрасну на рожон одни дураки только лезут", - с обычным своим здравым смыслом и легкостью рассудила баба-Кока.

- Где ваш отец! (уже не кто, а где?)

- Не знаю.

- То есть?

Молчание. Равнодушное и вместе с тем дерзкое.

Инспектор снова сняла очки, щупая подслеповатым взглядом худенькую, закрывшуюся на замок, несносную своей закрытостью девчонку.

- Отвечай! - прикрикнула член комиссии Лина Савельева.

Заведующий ласково:

- Екатерина Платоновна, вспомните, что я говорил.

- Бектышева, вы не знаете, кто и где ваш отец? - в упор, читая ее въедливым взглядом, повторила вопрос инспектор Н. Н.

Заведующий ласково:

- Случается, что и не знают. Всякое случается.

- Где мать?

Молчание.

Заведующий мягко и грустно:

- Екатерина Платоновна, отчего вы не хотите отвечать?

Катя опустила глаза. "Белый от седины, благородный, добрый ученик и последователь моего Ушинского, не спрашивай, не надо".

Инспектор Н. Н. придвинула кипу папок, взяла верхнюю. Катя успела прочитать: "Личное дело Бект..."

Тощая папка. В ней ничего. Никакого личного дела. Две бумажки, правда, с печатями. Одна о том, что тов. Е. П. Бектышева уволена из Иваньковской школы по сокращению штатов. Другая - приглашение Сергиевского педагогического техникума. Не персонально ей, но так или иначе приглашение.

У! Какой убийственной стужей дохнуло от инспектора Н. Н. - как из погреба.

- Бектышеву приняли без документов! Ни заявления. Ни анкеты. Ни метрики. Ничего.

Заведующий, взяв из папки бумажку:

- Позвольте... Справка о сокращении. Вы ведь знаете, почти весь наш вновь открытый четвертый курс состоит из сокращенных учителей преимущественно окрестных сельских школ. Справка о сокращении - это значит год педагогического труда в семнадцать лет. Это значит... Зачеркивать нельзя, несправедливо... безнравственно...

Он вынул из нагрудного кармашка чистый платочек, встряхнул и вытер слезящиеся глаза, и все увидели: его стариковские, морщинистые руки дрожат.

- Бектышева - лучшая студентка курса! - воскликнула член комиссии Лина Савельева.

- Бектышева активно участвует в организации литжурнала "Красный педагог", - сказал секретарь комсомольской ячейки Коля Камушкин. (Хотя это участие пока только намечалось на будущее.)

Инспектор Н. Н. уловила что-то в настроении членов комиссии для своего инспекторского престижа опасное. Нельзя игнорировать настроение масс, надо быть гибкой. И голосом, в котором снова зазвучали свирели и флейты, задала Бектышевой новый вопрос.

Вопрос был задан для смягчения напряженной обстановки, улаживания конфликта. Инспектор Н. Н., снисходя к юности Е. П. Бектышевой, предлагает ей мировую, вот что это было.

- Вы пошли работать учительницей по призванию, товарищ Бектышева?

Бектышева молчала. Ей кидают мостик. Возьмись за перильца и шагай через пропасть. Спасайся. Лихорадочная борьба шла внутри нее. Катя, решай. Вспомни бабы-Кокино легкое, трезвое: "Понапрасну дураки одни на рожон лезут". Не лезть? Смириться? Взять протянутую тяжелую руку? Катя, решай.

Но она так ее не любила, инспектора Н. Н. в темном жакете мужского покроя, инспектора Н. Н. с маленьким носиком между толстых стекол очков! Не любила. И протянутой руки не взяла.

- Бектышева, вы по призванию пошли?

- Я пошла в учительницы потому, что нам с бабой-Кокой... моей бабушкой в городе нечего было есть. А в деревне нас кормили миром.

- С ума сошла! - почти заорала Лина Савельева, позабыв о том, что она член комиссии, позабыв о всех своих высоких званиях и должностях. - Что тебе из Иванькова пишут? Другой учительницы знать не хотят, ждут, умоляют... Катерина, читай сейчас же письмо из Иванькова, цитируй.

- Я не взяла с собой письмо.

- С ума сойти! Божья коровка. Совсем защищаться не умеет, совсем!