Лев Кассиль - Дорогие мои мальчишки

— Но, но, легче! Не имеешь права физически! — сказал Лёшка, отодвигаясь.

— А дело делать на шаляй-валяй у тебя есть право? Манкировать у тебя откуда право взялось? Я тебя отучу манкировать!

Манкировать — это было новое модное словечко у мальчиков Рыбачьего Затона.

— Я не манкирую, — сказал Лёшка. — Сами брак даёте, а Дульков отвечает. Тоже не разговор.

— Нет, ты скажи, совесть у тебя имеется? По твоей милости мы с самолёта на паровоз перешли. А сейчас нас на велосипед пересаживают, на общий смех. Так и до улитки недалеко!

— Можешь словами высказываться, а насчёт рук это оставь, говорю. Ну, слышь, Бутырев?..

Капка ударил левой. Он был левша, и это было его преимуществом в драке. Противник не ожидал удара с этой стороны. Ходуля покачнулся и сказал:

— Не имеешь полного права! Попробуй только ещё раз!

Капка попробовал ещё раз. Хорошо ударил, сильно ударил. Все видели: он маленький, а не боится длинного.

— Капка, время! — кричала ему в ухо сестра Рима и тормошила его.

Он не слышал, он ничего не слышал. Он расправлялся с Лёшкой, этим лодырем Лёшкой, этим всем надоевшим, всё дело портившим Лёшкой.

— Что, получил? Нá ещё! Мало? На! Будешь? Прими за это! Сыт?

Он услышал, что сестра подсказывает что-то насчёт времени.

Да, такое время, а этот Лёшка срамит всех ребят. И вот вчера они ещё были на щите в первой графе, на самолёте, а сегодня уже по вине Лёшки еле держатся на паровозе, а того и гляди, их перенесут в пятую графу, под велосипед.

— Капитон, довольно тебе, хватит спать! Время уже.

— А ну тебя, Римка, вот пристала!.. Уйди. Мм… Вот как встану, да…

Всё стало уплывать куда-то вбок, порвалось, как в кино, когда происходит обрыв ленты.

Капка открыл один глаз. Над ним склонилась старшая сестра Рима.

— Уйди, Римка, уйди ты!.. Всегда ты доглядеть толком не даёшь! Видишь, человеку снится чего-то, можешь обождать!

Капка со злостью посмотрел на сестру одним глазом и попробовал открыть второй. Но глаз не открывался. Вот ещё неприятность! Это всё вчерашняя история. Конечно, это он подстроил, Лёшка. Парни со Свищевки сами бы не полезли. Да, дело было совсем не так, как сейчас приснилось. Ещё бы: он был один, а их трое.

Капка отвернулся от сестры и украдкой пощупал глаз. Эге, вот так гуля! Здорово запух. Наверно, заметно будет. Глаз медленно приоткрывался, словно и на свет смотреть не хотел. И верно, мало хорошего на свете, товарищи, особенно если вас так стукнуть.

— Мойся, Капка, да садись поешь, я сейчас лепёшек дам. С вечера тесто ставила.

— Некогда мне твоих лепёшек дожидаться, и так чуть не проспал. Говорил, вовремя буди! — Капка старался не поворачиваться к сестре правой скулой.

Рима ушла в сени. Он вскочил с отцовской кровати, вытащил из-под матраца аккуратно сложенные, чтобы прогладились за ночь, брюки, пошёл умылся. Глаз не то чтобы болел, но ныл легонько.

Проснулась маленькая Нюшка, села на кровати:

— Я уже поспала… Рима, а лепёшки будешь печь? Мне сколько дашь?

— Иди умойся сперва! — крикнула из сеней сестра.

— А почему Капка не умывался?

— А я умылся.

— Ну да, а у самого под глазом чёрное совсем.

— Нюшка, битой будешь, предупреждаю! — пригрозил вполголоса Капка.

— Не мылся, не мылся!

— Да раз не отмывается, — проворчал Капка. — Это кислотой попало.

Вошла с чайником Рима.

— Капка, глаз-то, вот так да! Это как же?

— Сказал, кажется, ясно: кислота. Ну, мне идти время.

— Глаз-то смотрит? — озабоченно спросила Рима, заглядывая в лицо брату.

Капка прищурил здоровый глаз и посмотрел ушибленным.

— Глядит. Полная видимость.

— Ты хоть в зеркало взгляни, какая у тебя видимость!

— Некогда мне по зеркалам смотреть, это твоё занятие главное.

— Да, а у самого вон что я вчера подобрала, из кармана выпало.

Капка увидел в руках у сестры маленькое зеркальце-книжку. Он подскочил к Риме:

— Дай сюда сейчас же и запомни на всю свою жизнь, что хватать его никто тебя не просит. Учти это для твоей же пользы.

— Ну, с левой ноги встал! — сказала Рима.

Капка промолчал. Он налил в кружку кипятку и стал сердито макать туда пригорелый сухарь. Маленькая Нюшка, торопясь, напяливала на себя платьице, путалась в рукавах, никак не могла выпростать голову и, зная, что брат спешит уйти, тыкалась изнутри в материю, лезла с вопросами:

— Капка, а когда ты мне фырчалку, чтобы сама крутилась, починишь? Ты обещал.

— Ладно, сделаю. Погоди.

— Нюшка, — послышался из сеней голос Римы, — ты в тесте ковырялась? Кто же это у меня разворочал всё тут?