Лев Кассиль - Дорогие мои мальчишки

Известно было, что Лёшка Дульков в свободное время слонялся здесь, на базаре, промышляя чем попало, от срезанного им где-то выключателя до зажигалок, которые он искусно мастерил из краденной на заводе меди.

Вчера, когда щит соревнования, выставленный на заводском дворе, окончательно обесславил Капкину бригаду, с Лёшкой было крепко поговорено на собрании в самом высоком стиле и затем растолковано в более крепких выражениях за воротами завода. Лёшка прикинулся больным: и так, мол, он пострадал на производстве — у него нарывает палец, повреждённый резцом. Он заявил, что уйдёт на бюллетень. И действительно, палец у Лёшки распух и потемнел, потому что он его чем-то искусно растравил. И вот теперь Капка был уверен, что встретит здесь своего нерадивого бригадника. Так и вышло. Капка сразу увидел в толпе долговязую фигуру не по годам вытянувшегося Лёшки Дулькова. Но Лёшка тоже сразу заметил своего бригадира и, выхватив из рук оторопевшего покупателя новенькую зажигалку, живо упрятал её под полу шинели и пытался скрыться в толпе. Капка бросился за ним и быстро настиг.

— Дульков, что так спешишь?

Дульков остановился, не оборачиваясь, посмотрел через плечо на маленького Капку.

— А чего мне спешить, я на бюллетене. Палец, понимаешь, нарывает. Всю ночь, понимаешь, дёргало так, прямо терпежу нет.

— Да ну? — иронически протянул Капка.

— Вот тебе и «ну». Доктор говорит, придётся, понимаешь, вскрытие делать.

— Вскрытие только покойникам делают, — мрачно сказал Капка, — а ты ещё заметно живой. Я лично ещё не замечал, чтобы покойники зажигалками торговали.

— А кто торговал? Ты видел? Докажи.

— Ох, и гнус же ты, Лёшка! — медленно, негромко, от всего сердца сказал Капка и пожалел, что дело происходит не во сне, где можно было бы дать волю рукам.

Он отвернулся, чтобы не глядеть на долговязую, нескладную фигуру Лёшки, не видеть его маленьких нагловатых, а сейчас с деланной обидой моргающих глаз.

— Чего вы ко мне все прицепляетесь! — заговорил Лёшка своим писклявым, очень не вяжущимся с высокой фигурой голосом. — У меня и так покоя нет, палец донимает, а тут ещё ты привязался, как болячка! Ну вас, на самом деле! Отец, отец, оставь угрозы…

Лёшка Дульков любил неожиданно щегольнуть литературным оборотом речи. Для этого применялись им ни к селу ни к городу подписи под иллюстрациями в собрании сочинений Лермонтова. Самой книги Лёшка, конечно, не читал, но то, что было напечатано под картинками, запало ему в голову, и, надо не надо, он пускал в ход: «Вы странный человек!..», «Так вот всё то, что я любил!..», «О други, это мой отец…», «Мне дурно, — проговорила она…», «Блеснула шашка, раз и два, и покатилась голова…» Ходуля вполне обходился этими познаниями.

— Слушай, Лёшка, — произнёс Капка, и голос у него был такой, что Лёшка сразу замолк. — Слушай, Лёшка, я не доктор, болячки твои под микроскоп класть не собираюсь, но только скажу тебе, чтобы ты сегодня же был у места, а не то жить тебе на свете будет очень даже тошно. Это я тебя честно предупреждаю.

— Не ты ли уж мне эту повесточку прислал? — сказал вдруг Лёшка, вынимая из-за пазухи скомканную бумажку и расправляя её.

Капка увидел в уголке бумажки радужный лук и стрелу. Он плотно сжал свой маленький крепкий рот.

— Какие-то ещё синегорцы мне грозятся, про то да сё пишут, корят, стыдят… Мне дурно, проговорила она… Нечего незнайку строить!.. Твоих рук дело, ваша брашка работает?

— Стану я на тебя бумагу тратить! — сказал Капка. — И ты мне зубы не заговаривай, Лёшка. Чтоб был на заводе, и всё. Да, погоди, — остановил он двинувшегося было Лёшку.

— Ты вчера у сестры, видно, забыл, так возьми. — И он протянул ему зажигалку, взятую у Римы.

— Твоя?

— Ну, моя, — пробормотал Лёшка.

— На, забирай, — сказал Капка, — и не приваживайся.

Ходуля в нерешительности повертел в руках свою зажигалку, не зная, спрятать ли её скорей в карман или ещё поломаться немножко.

— Взял бы, — протянул он, — пригодится всё-таки. Вы странный человек, — добавил Лёшка напыщенно.

— Обойдёмся, — ответил Капка.

Тут Лёшка впервые за весь разговор рискнул посмотреть Капке в лицо, заметил с удовольствием отёк под глазом и не удержался.

— Висит скелет полуистлевший, из глаз посыпался песок, — сказал он насмешливо. — Зачем тебе зажигалка, когда свой фонарь под глазом! Где это тебе колотовка была? Аж закуривать можно.

Капка до хруста сжал кулаки. Эх, если бы он не был бригадиром…

— Давай, Дульков, про то не будем, — глухо проговорил он, — а то как бы на тебя самого не отсветило.