Роберт Битти - Серафина и черный плащ

Серафина знала, что должна избавиться от плаща и уничтожить его. Черные полы извивались и закручивались вокруг ее запястий, как змеи. Девочка пыталась разорвать ткань пальцами, но ей не хватало силы. Плащ, гневно шипя, опутывал ее, лип к телу.

И тут окровавленная рука протянулась с земли и схватила Серафину за щиколотку.

Серафина завизжала.

– Не смей портить плащ, глупая девчонка, – прорычал Торн.

Израненный и обезумевший, он дернул ее так, что она не устояла на ногах и упала, а затем прижал к земле.

– Если ты его уничтожишь, мы потеряем все!

Серафина яростно вырывалась, но он с силой стиснул ее руки.

– Мы будем пользоваться плащом вместе, – прохрипел он. – Ты со своими способностями, а я – со своими. Разве ты не видишь, что мы похожи? Мы одинаковые.

С Торном что-то происходило. Лицо его посерело и распадалось – кожа слезала хлопьями со щек и век. Волосы седели на глазах, изо рта закапала кровь.

Это было отвратительно. Серафина пыталась пинаться, кусала его за руки, рвалась – но не могла высвободиться из его хватки.

Торн вдавливал ее в землю, душил. Серафина чувствовала, как трещат ребра. Несмотря на раны и разлагающуюся плоть, он, казалось, становился все сильнее и сильнее в своей жажде завладеть плащом.

– Я никогда не сдамся тебе, – рыкнула Серафина ему в лицо.

– Тогда ты умрешь, маленькая крысоловка…

Торн надавил с новой силой. У Серафины перехватило дыхание. Кислород перестал поступать в ее легкие, и она уже не могла ни двигаться, ни думать. Все еще продолжая отбиваться, Серафина чувствовала, как жизнь уходит из нее, как слабеют руки и ноги, все мысли заслонял яркий белый свет.

Серафина думала, что перед смертью должно наступать успокоение. Но она ничего подобного не испытывала. Ей еще нужно было сделать очень много дел, ответить на множество вопросов, отгадать кучу загадок. Вот это желание доделать и заставляло ее бороться. Она не хотела умирать, тем более – таким образом. Но сознание уплывало, жизнь вытекала, душа покидала ее…

Перед мысленным взором Серафины возникло лицо папаши, она услышала его голос:

– Ешь, овсянку, девочка, – требовательно говорил он.

– Не буду есть овсянку! – кричала она в ответ.

Папаша смотрел на то, как она погибает под тяжестью своего врага, и качал головой.

– Крысы не убивают кошек, девочка, – сказал он. – Так не бывает.

«Крысы не убивают кошек», – подумала она, с яростной решимостью притягивая душу обратно к себе.

– Крысы не убивают кошек, – повторила она, чувствуя, как возвращаются силы, и опять пытаясь бороться.

Серафина вытянула руку из-под Торна. И в этот миг огромный черный силуэт, свирепо рыча и сверкая зубами, стремительно вырос из тумана. В первое мгновение Серафина решила, что это черный волк.

Но это был не волк, а собака. Доберман.

Гидеан!

Гидеан вцепился в Торна, дернул на себя, снова бросился рвать и кусать. Но Торн успел подобрать с земли оброненный кинжал и ткнул собаку в бок. Гидеан, вскрикнув от боли, отскочил. И тут из логова вылетела пума и ринулась в бой. Она била Торна когтистыми лапами, скаля клыки, прижав уши к голове, словно была очень возмущена и встревожена тем, что он снова ожил. К ней присоединился Гидеан. Он впился зубами в руку Торна, отчего тот выронил кинжал, а затем начал рвать плечо мужчины, яростно мотая его по земле.

Серафина оглянулась на черный плащ, лежащий на снегу. Она схватила кинжал Торна и принялась кромсать им творение деревенского колдуна. Теперь она с ним расправится! Она резала и била, пытаясь прорвать ткань. Но плащ оборонялся, крутясь, шипя и гремя. Злобной черной змеей он обвился вокруг рук Серафины, обмотал плечи и туловище, а затем начал душить, как удав. Как она ни билась, но не могла пропороть неподатливую ткань.

Полы плаща скользнули вверх и стянулись на ее шее. Серафина хотела позвать на помощь, но из горла вырвалось лишь жалкое бульканье. Задыхаясь и хватаясь за шею, она попыталась подняться и очутилась прямо перед статуей крылатого ангела посреди прогалины.

«Я порезала палец, едва прикоснувшись к мечу».

Серафина рванулась вперед и ткнулась шеей в острие меча. Она ощутила обжигающую боль. Меч разрезал кожу, но одновременно вонзился в складки черного плаща. Едва лезвие пропороло ткань, плащ завизжал и зашипел. Серафина ухватилась за ворот и наконец-то оторвала его от себя, а затем, крепко зажав края плаща в кулаках, снова надела его на острие меча. Она протыкала детище колдуна снова и снова. Плащ визжал и извивался, как змея, но девочка кромсала его без остановки. А когда наконец остановилась, от него остались лишь мелкие клочки, валяющиеся у подножия статуи.