Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 3. Превратности судьбы

– Открывайте! Мне надо с вами поговорить.

– Одну минутку, госпожа Скволор! – откликнулся Хьюго и направился к двери. – Постараемся соблюдать хорошие манеры, – посоветовал он остальным. – Не так часто с нами хотят побеседовать нормальные люди. Мне кажется, нам стоит наилучшим образом использовать эту возможность.

– Мы будем вести себя хорошо, – пообещала Колетт. – Я не приму ни одной диковинной позы.

– А я буду пользоваться только одной правой рукой, – добавил Кевин. – А может быть, только одной левой.

– Отлично, – одобрил Хьюго и отпер дверь.

В проеме показалась Эсме Скволор с противной улыбочкой на лице.

– Я – Эсме Джиджи Женевьев Скволор, – представилась она, как поступала, даже когда окружающие и так прекрасно знали, кто она.

Она вошла внутрь, и Бодлеры увидели, что она нарядилась соответственно, то есть надела по этому случаю особенный наряд, чтобы произвести впечатление. На ней было длинное белое платье, такое длинное, что доходило до пола и лежало вокруг ног, и казалось, Эсме стоит в большой луже молока. На груди сверкающими нитками было вышито: «Я люблю уродов», правда, слово «люблю» заменяло огромное сердце – символ, порой употребляемый людьми, которые не видят разницы между словами и формой. На одном плече у Эсме висел большой коричневый мешок, на голове красовалась странного вида круглая шляпа, из макушки которой торчала черная нитка, а спереди было изображено большое сердитое лицо. Дети предполагали, что этот наряд, вероятно, очень моден, иначе Эсме ни за что бы не оделась так, но они не представляли, кому могло бы понравиться такое одеяние.

– Какой прелестный наряд! – сказал Хьюго.

– Спасибо, – отозвалась Эсме. Она ткнула своим длинным ногтем Колетт, и та послушно встала, уступая Эсме свой стул. – Как вы можете судить по надписи на платье, я люблю уродов.

– Правда? – сказал Кевин. – Как мило с вашей стороны.

– Вот именно, – подтвердила Эсме. – Я заказала это платье специально, чтобы показать, как я их люблю. Глядите – мешок на плече должен напоминать горб, а шляпа придает мне такой вид, будто у меня две головы, как у Беверли-Эллиота.

– Да, у вас вид и впрямь вполне уродский, – согласилась Колетт.

Эсме нахмурилась, как будто совсем не это хотела услышать.

– Ну конечно, на самом-то деле я не урод, а нормальный человек, – продолжала она, – но мне хотелось показать вам всем, как я вами восхищаюсь. А теперь, пожалуйста, дайте мне коробку пахтанья. Оно сейчас в моде.

– Пахтанья у нас нет, – ответил Кевин, – но, кажется, есть клюквенный сок. А могу сварить вам горячего шоколада. Вон Чабо научила меня добавлять корицы, получается очень вкусно.

– Том ка гаи! – протявкала Солнышко.

– Да, у нас еще есть суп, – добавил Хьюго.

Эсме бросила на Солнышко хмурый взгляд.

– Нет, спасибо, – сказала она. – Но все равно вы очень любезны. Право, уроды, вы так любезны, что я считаю вас не просто работниками на карнавале, куда я заехала погостить. Я считаю вас за моих ближайших друзей.

Бодлеры, разумеется, понимали, что ее нелепое высказывание так же фальшиво, как ее вторая голова. Однако на их товарищей оно произвело сильнейшее впечатление. Хьюго широко улыбнулся Эсме и выпрямился насколько мог, так что горб стал почти незаметен. Кевин покраснел и опустил глаза вниз, на свои руки. А Колетт совсем разволновалась и, не удержавшись, изогнула тело таким образом, что оно стало похожим и на букву «К» и на букву «З» одновременно.

– О, Эсме, – сказала она, – вы правда так считаете?

– Разумеется. – Эсме показала себе на грудь. – По мне, лучше быть тут с вами, чем с самыми знатными людьми на свете.

– Вот здорово! – сказал Кевин. – Еще ни один нормальный человек не называл меня другом.

– А как же иначе! – Эсме нагнулась и поцеловала Кевина в нос. – Все вы мои уродские друзья. И мне так грустно думать, что завтра кого-то из вас съедят львы. – Бодлеры следили, как она сунула руку в карман платья, достала белый платочек с такой же вышивкой, что и на груди, и вытерла глаза словом «уроды». – Видите, у меня даже настоящие слезы текут при мысли об этом.

– Ну, будет, будет, наш близкий друг. – Кевин похлопал ее по руке. – Не грустите.

– Ничего не могу с собой поделать. – Эсме отдернула руку, как будто боялась, что равнорукость заразна. – Но вам предоставляется благоприятная возможность, которая сделает нас всех очень-очень счастливыми.

– Благоприятная возможность? – переспросил Хьюго. – Интересно. Беверли-Эллиот как раз только что говорил о том, что благоприятный случай может подвернуться в любой момент.