Астрид Линдгрен - Расмус, Понтус и Растяпа

– А что, если и нам пойти полюбоваться пейзажем? Тыщу лет не был на валу!

Вообще-то раньше Расмус никогда не горел желанием любоваться пейзажем – но могло ему этого захотеться именно сейчас?!

Нет, они не стали неожиданно выскакивать из-за кустов и подходить поближе. Издалека было видно, что обе скамеечки под дубами заняты. Оставалось только устроиться поудобнее за деревьями и подождать, пока освободится место.

На одной скамейке сидела особа в накрахмаленном клетчатом платье, на другой – некий молодой человек в светло-сером вельветовом костюме, и оба они с поразительным упорством любовались пейзажем. Конечно, Вестанвик в цветущих яблонях и сирени дивно хорош, но всё-таки не настолько, чтобы не отрывать глаз целую вечность! Можно, пожалуй, чуть-чуть повернуть голову и посмотреть, кто сидит на соседней скамеечке. Но двое упрямцев, кажется, совершенно этого не понимали.

– Угадай, что у меня есть, – шепнул Расмус, вынимая из кармана фотографию. Она так помялась и истёрлась, что едва можно было разобрать, кто на ней изображён, но подпись ещё читалась, и они вместе прочли: «Ты – навсегда!»

– Похоже, он не соврал, – заметил Понтус и посмотрел Расмусу в глаза.

Расмус кивнул:

– Подержи Растяпу. Я сейчас.

Как переменчива жизнь в одиннадцать лет! Вчера ты был совладельцем ОАО «Объединённый утиль», сегодня состоишь в «Союзе спасения жертв несчастной любви»… Сейчас под дубами притаился, если вы ещё не догадались, не «Объединённый утиль», а «Союз спасения», и один из его представителей только что тихо и незаметно подбросил фотографию на скамеечку рядом с Приккен. И теперь настала очередь Расмуса с Понтусом – и даже Растяпы – любоваться окрестностями. Правда, Вестанвик им был виден так себе, зато скамеечки, Приккен и Юаким оказались прямо перед глазами. И Приккен только что положила руку Юакиму на плечо.

«Союз спасения» мог быть доволен. И он был доволен.

Правда, Понтуса очень пугала мысль, что в один прекрасный день он потеряет разум точь-в-точь как эти двое на скамеечке. И что тогда? Он с беспокойством покачал головой:

– А если и мы когда-нибудь вот так?..

Но Расмус его успокоил. Расмус был абсолютно уверен:

– Мы? Никогда!

Не удивляйся, что Расмус в одиннадцать лет ходит в первый класс. Это первый класс промежуточной школы, и поступить в него мог только тот, кто уже умел хорошо считать, читать и писать, – до этого Расмус учился три или четыре года в народной школе. Так было устроено школьное образование в Швеции в те времена. (Прим. пер.)

Спокойно! (нем.)