Роберт Бёрнс - Дерево свободы. Стихи зарубежных поэтов в переводе С. Маршака

Маршак вовсе не придерживается буквалистской точности, а в согласии с законами русской речи и русской поэзии естественно и непринужденно перестраивает или переосмысливает те или иные метафоры и речевые конструкции Бернса. Так, «суды были возведены для трусов, церкви построены ублажать священника» — не то же самое, что «тюрьмы — трусам оборона, церкви — ханжеству приют», однако ни у кого не вызовет сомнений, что мы имеем дело не с пересказом, не с вариациями на тему, а именно с переводом, созданным из того же духовного, смыслового, лексического и даже фонетического материала, что и подлинник.

И все же, показывая читателю состязание между Маршаком и Багрицким, думаешь не столько о победителе, установившем в русской поэзии новые эталоны переводческой точности, новые, высокие критерии переводческого мастерства, сколько о тех неограниченных возможностях, которые для больших поэтов таит в себе перевод как средство поэтического самовыражения, где личность переводчика так причудливо накладывается на личность автора и происходит то слияние жизни с поэзией, о котором Маршак когда-то писал:

В этом смысле еще более знаменателен 66-й сонет Шекспира — четырнадцатистрочный плацдарм, на котором Маршак встретился с другим своим поэтическим современником — Пастернаком.

В последние годы именно вокруг этих двух, очень разных, но в каждом случае по-своему замечательных переводов возникла литературоведческая полемика, не лишенная известной доли схоластики [15] См., например, статью А. Якобсона «Два решения» и некоторые другие материалы в сборнике «Мастерство перевода, 1966». (М., «Советский писатель», 1968.) . Едва ли стоит утруждать себя «сталкиванием» Маршака с Пастернаком ради того, чтобы с помощью достижений одного выискивать мнимые недостатки другого.

Нужен объективный взгляд, чтобы увидеть не только разницу между обоими переводами, но и сходство, состоящее в силе таланта и в том, что и Пастернак и Маршак сошлись в своем чисто шекспировском восприятии взаимоотношений между вечностью и временем. Вспомним стихи Маршака, посвященные Шекспиру:

четверостишие, которое так перекликается с пастернаковскими строками о художнике:

Примечательно и то, что и Маршак и Пастернак в своих высказываниях о Шекспире сформулировали основные принципы своего творческого метода.

«Переводить Шекспира, — сказано у Пастернака, — работа, требующая труда и времени… Это каждодневное продвижение по тексту ставит переводчика в былые положения автора. Он день за днем воспроизводит движения, однажды проделанные великим прообразом. Не в теории, а на деле сближаешься с некоторыми тайнами автора, ощутимо в них посвящаешься…» [16] «Литературная Москва», М., Гослитиздат, 1956, с. 803.

И еще:

«Нарисовать ли в поэме о девятьсот пятом годе морское восстание или срисовать в русских стихах страницу английских стихов, гениальнейших в мире, было задачей одного порядка и одинаковым испытанием для глаза и слуха, таким же захватывающим и томящим…» [17] «Мастерство перевода, 1966», с. 104.

«Нам легче понять Шекспира, — пишет Маршак, — чем нашим отцам и дедам. Нам довелось увидеть собственными глазами и ощутить собственным существом крутые повороты истории…» [18] «Новый мир», 1964, № 9, с. 201.

И далее:

«Я адресую сонеты читателю XX века, и мне очень важно, чтобы до него дошел весь внутренний жар, таящийся в оригинале, и то удивительное сочетание глубокой мысли и простодушия, которое заключено во многих строчках Шекспира…» [19] С. Маршак, Собр. соч. Т. 3, с. 753.

Вдумчиво вчитаться в эти слова куда плодотворнее, чем без конца рассуждать о том, что ближе к Шекспиру: «вдохновения зажатый рот» или «мысли заткнут рот», «праведность на службе у порока» или «доброта прислуживает злу»?.. Но в этих же высказываниях таится разгадка, почему Пастернак дал нам 60-й сонет в таком виде: