Ю. Ольсевич - Влияние хозяйственных реформ в России и КНР на экономическую мысль Запада. Учебное пособие

Опыт этой революции долго будут изучать историки и теоретики (как мы до сих пор изучаем европейскую Промышленную революцию), однако уже теперь ясно, что подгонять этот опыт под имеющиеся стереотипы мышления бесполезно, – придется менять сами стереотипы.

Конечно, неразумно уподобляться тому древнегреческому философу, который, ссылаясь на изменчивость вещей, отказывался называть их, а лишь указывал пальцем. Тем не менее опыт Китая многое изменит в современном экономическом мышлении.

Во-первых, роспуск в 1978 г. коммун и последующий переход на семейный подряд (при повышении закупочных цен и снижении налогов) показали, каким мощным рыночным институтом способна явиться большая китайская полупатриархальная семья. Не «коллективизм», не «индивидуализм», а семейное начало, социально-экономическую природу которого еще в начале XX в. исследовал выдающийся российский ученый Н. Чаянов и которое не учитывается современной теорией.

Во-вторых, возникновение сотен тысяч «градо-деревенских» предприятий по переработке сельхозпродукции и выпуску промтоваров опровергло марксистский стереотип, будто у мелкотоварного хозяйства лишь два пути – либо к капитализму, либо к социализму. Эти предприятия показали, как могут успешно объединяться в рамках одной «фирмы» такие разнородные собственники, как его работники крестьянские хозяйства, муниципалитеты, частные лица «со стороны». Именно за счет бурного роста «градо-деревенских» предприятий и был получен основной прирост занятости и промышленной продукции При написании данного параграфа нами использованы данные из статьи академика Олега Богомолова и доктора экономических наук Людмилы Кондратьевой «Секреты китайской экономической кухни» [9] НГ-Политэкономия. 1999. № 1. С. 5. . На данные взятые из других источников, даются отдельные ссылки.

В-третьих, вопреки стереотипному представлению о ведущей роли накопления в процессе экономического развития отсталой страны, приоритет в Китае с самого начала реформы был отдан потреблению. Повышение в 1979 г. тарифных разрядов у 40 % рабочих и служащих увеличило денежные доходы в городах на 40 %. Потребительские расходы в стране в 1980 г. по сравнению с 1978 г. выросли на 16 %, что превысило темп роста производительности труда и совпало с ростом ВВП. Тем самым был обеспечен «сдвиг» от накопления к потреблению и устойчивый спрос на быстро увеличивающийся объем производства потребительской продукции Выражаясь кейнсианским языком (но противореча кейнсианским подходам) в условиях неполной занятости и дефицита накопления вопреки односторонним подхода, с позиции «экономики предложения» либо «экономики спроса», китайские реформаторы продемонстрировали, что возможно и необходимо одновременно стимулировать и предложение, и спрос.

В-четвертых, вопреки монетаристским рекомендациям, реформаторы решительно использовали увеличение бюджетного дефицита и денежную эмиссию для финансирования государственных расходов. С 1978 по 1995 г, денежная масса по агрегату М1 ежегодно возрастала на 20,2 %, а по агрегату М2 – на 25,2 % (что превышало среднегодовой прирост ВВП в 2,1 и 2,6 раза).

Однако вместо ожидавшейся монетаристами гиперинфляции в Китае происходил лишь умеренный рост цен. С 1985 по 1996 г. среднегодовой прирост цен составил 11,4 %.

Как отмечает российский академик О. Богомолов, «некоторые западные ученые усматривают в сложившейся триаде показателей (высокая денежная эмиссия – высокий экономический рост – низкая инфляция) еще не до конца разгаданный "китайский секрет"».

Но секретом это является только для тех монетаристов, которые в принципе не допускают возможности серьезного бюджетного дефицита без серьезной инфляции. Если же, например, ВВП растет в среднем за год на 10 % и денежная масса – на 20 %, то является вполне нормальным, если цены растут на 10 % и не более.

Дело в том, что эти монетаристы не признают того факта, что при наличии потенциала роста производства эмиссия воздействует на расширение выпуска товаров. Возникает вопрос, каков коэффициент этого воздействия, т. е. эластичность выпуска в отношении эмиссии. Чему равен этот коэффициент в нашем примере? Формально – 0,5, но в действительности меньше. Можно условно предположить, что из 10 % реального прироста ВВП 5 % получено за счет «толкающей» силы материальных стимулов и еще 5 % – за счет «тянущей» силы увеличения денежного спроса. Это значит, что 20 %-ная эмиссия сама по себе вызвала рост производства на 5 %; коэффициент эластичности роста ВВП от эмиссии – 5 : 20 = 0,25. Без усиления роли стимулов инфляция могла бы составить не 10 %, а более 14 %. Разумно, дозировано проводимая эмиссия обладает эффектом частичного «самопоглощения»; однако он проявляет себя при наличии дополнительных условий.