Дэвид Алмонд - Глина

Мы — ни слова.

— Вы его боитесь, он ваш заклятый враг?

Мы — ни слова. Стивен улыбнулся сквозь полумрак и отблески костра.

— А знаете, — говорит, — мир будет гораздо лучше без таких, как Череп. Вам не кажется?

Мы — ни слова. Он опять:

— Верно?

— Верно. — Это Джорди.

Стивен на меня посмотрел.

— Верно, Дейви? — спрашивает.

Я молчу, а он смотрит. В конце концов я пожал плечами и кивнул:

— Верно.

И тут мы услышали, как до нас эхом доносится голос — слабый, дрожащий, прерывистый голос:

— Стивен! Стивен Роуз! Где ты, Стивен Роуз?

— Дурка, — говорю.

— Безмозглая тетка, — говорит Стивен. — Я лучше пойду, а то меня отправят куда-нибудь в другое место. А я ведь этого не хочу, верно? — Заглянул мне в глаза. — Особенно сейчас — здесь столько всяких дел. — И был таков.

— Сам он безмозглый, — пробормотал Джорди. — Нужно как-то объяснить Черепу, что мы тут ни при чем.

— Так он и станет слушать, — говорю. И чувствую руки Черепа на горле, его ботинок на лице. — Пошли.

И мы припустили прочь.

На следующее утро я проснулся ужасно рано. Рано вышел из дому. Дошел до каменоломни. Ночью случились заморозки. На глинистом пруду — каемка льда. Я присел на корточки над углями. Разгреб золу и пепел. И вот он лежит там — чумазый, черный, как зола, твердый, как камень. В нем сохранилось немного тепла, но скоро он пропитается холодом. Я поплевал на его лицо, отчистил: спокойное, самое обычное лицо, человек из Феллинга. Обычный случайный прохожий. А потом сердце у меня замерло. Эта глиняная фигурка была мной. Из моих рук на меня смотрело мое собственное лицо.

Меня пробила дрожь. Я перекрестился. Закрыл глаза. И произнес слова из молитвы:

— Избави нас от лукавого…

— Ну и которая? — спрашивает папа. — Та, что слева, или та, что справа? Та, что прицельно заглядывает в окно, или та, что прицельно не заглядывает? Та, что…

Я вздохнул. Мы сидим за столом, едим хлеб, поджаренный с яйцом, пьем чай. Девчонки уже раз пять прошли мимо окна. Фрэнсис все заглядывает в него, но делает вид, что не заглядывает. Мария делает вид, что увидела что-то очень интересное в небе. За руки держатся. Хихикают, рты до ушей.

— Брюнетка или блондинка? — спрашивает папа.

— Фрэнсис или Мария? — спрашивает мама.

Папа хохочет:

— А на Джорди которая из них глаз положила?

Прошли снова. Папа все подначивает, задает вопросы.

Я ем, пью и делаю вид, что не смотрю на девчонок. А потом они исчезли.

— Упустил шанс, — говорит папа.

— Больно надо.

А он мне:

— Да ну?

— Обе, по-моему, очень симпатичные, — сказала мама.

Папа хохочет:

— Твоя мама все знает и все видит.

И подкинул мне на тарелку еще кусочек.

— Только смотри не вздумай за ними бегать, — говорит мама. — Всему свое время. Иди лучше мячик попинай или придумай что-нибудь с Джорди.

Я выхожу, а они в конце улицы, в зазоре между домами. Я, подойдя ближе, сбавил шаг. Все прикидываемся невидимками, но, когда я с ними поравнялся, Фрэнсис сказала:

— Говорить будешь?

— Ну.

— Давай тогда.

— Чего «давай»?

— Говори.

— Привет.

— Привет, — отвечает. — А с Марией поздороваешься?

Как бы сделать, чтобы сердце не стучало и дыхание выровнялось?

— Привет.

Мария закусила губу, покраснела, смотрит на меня искоса.

— Привет, — говорит.

Посмотрели друг на друга, а на большее не хватило. Мария пошла дальше. Фрэнсис рассмеялась:

— Что ж, хоть какое начало.

И пошла следом, а я — в другой зазор, к дому Джорди.

Он был в саду за домом. Старая дверь, в которую он метает ножи, как всегда, прислонена к изгороди. На ней нарисован человеческий силуэт. Нож он метал как обычно — чтобы попасть совсем рядом с фигурой. На голове и туловище — сотни отметин: столько раз они с отцом промахнулись за долгие годы. Я вошел, и Джорди сразу передал нож мне:

— Валяй! Твоя очередь, Дейви. У меня сегодня ничего не клеится.

Я взял нож. Прицелился в самый край двери. Бросил. Нож сверкнул на солнце и вошел точно туда, где у фигуры должно быть сердце.

— Черт, — выругался я.

— В яблочко! — заорал из дома отец Джорди. — Уложил парня на месте!

Я опустился в траву.

— Что делать будем? — спрашиваю. — Череп пока не отомстит — не успокоится.

— Я без понятия, — говорит Джорди. — Он мне сегодня приснился.

— Да ну?

— Угу. Он нас обоих прирезал и сварил в здоровенном котле прямо в каменоломне.

— Дуришь!

— Не дурю. А потом съел с тостами и кетчупом.