Сергей Андреев - Каменный мальчик

Делать сегодня нечего. Работать накануне состязаний запрещено королём. Можно хоть весь день пролежать в пещерке или побродить по улицам города, которые Глеб и так знал как свои пять пальцев. А впрочем, можно и поспать.

Когда на следующий день солнце оказалось прямо над двумя иглами самой высокой горы, будто насаженный воздушный шар, изо всех углов Каменграда раздались рёвы труб. Стражники зазывали людей пройти к арене и занять места.

Под небесным куполом и безжизненными лучами солнца арена выглядела, как всегда, грубо и беспощадно. По большей мере беспощадной она была для тех, кто на неё взойдёт, но уже не выйдет.

Люди, как вороны, окружили каменные трибуны с высеченными стойками. Пустые места заполнялись жаждущими зрелища.

Глеб встал у выхода с трибун, поближе к стражникам.

На овальной арене стояли четыре солдата в узких чёрных робах. Каждый держал копьё, а голову его защищал шлем. Если бы не их одежда и доспехи, то парни находились бы на трибунах и слились бы с толпой. Как и у всех вокруг у них тусклые бесчувственные и пустые глаза, грубые лица и полное безразличие к окружающим.

Глеб, бывало, размышлял об этом. Каждый раз делалось так тоскливо от мыслей, будто в Каменграде только он что-то чувствует, а остальные просто существуют. В такие моменты жалости к окружающим Глеб терялся на улицах города, пытался заглушить боль, которая снова сжимала его грудь, и думал лишь о том, как сбежать из этой ловушки? Как помочь остальным? Что нужно сделать? Казалось, Глеб готов был перелезть через горы и сбежать, бросить несчастных… Но разве можно бросить тех, к кому привязался? Можно ли оставить Сэма или других людей, которые обречены дальше существовать и работать без продыху здесь, без какой-то надежды?

Каждый раз Глеб задавал этот вопрос на состязаниях, при завалах в шахтах. И каждый раз отвечал, что не может. Не может разорвать невидимую связь, которую сам и создал. Будто эти каменные люди и приручили Глеба к себе своей отстранённостью и безразличием к собственным судьбам и жизням.

На арену вышел вчерашний советник с семью медалями. Полы красной шинели тащились за ним, сметая пыль с арены и оставляя чистую дорожку.

– Приветствую на каменных состязаниях! Участники уже готовы к битве и ждут не дождутся выхода на арену. Так давайте же начнём! – он вскинул правую руку к небу, показывая ладонь солнцу.

Со всех сторон арены раздался трубный рёв.

Ворота на арене открылись, и вышли два каменных человека с серыми повязками на бёдрах. Они шагали твёрдо, уверено, смотрели перед собой – и выжидали момент, чтобы сцепиться с противником.

Оторвать глаза от арены было трудно. Там вот-вот произойдёт ужасное! Однако Глеб переборол себя и посмотрел на ложе короля, находящееся справа. Это – прямоугольная золотая комната со стойками и открытым балконом, увешанным красными и синими шторами.

Королю, наверное, там удобно наблюдать за боями.

Глеб кинул взгляд на арену, где противники, разойдясь по разные стороны, теперь направлялись друг к другу, чтобы сцепиться в смертельной схватке. Не желая видеть продолжения, мальчик покинул трибуны и вышел в опустевший город. Здесь гулял только ветер.

С каждым разом наблюдать бои становилось для Глеба всё невыносимей. Потом, что каждый раз в груди привычно скручивало и нарывало. Откуда же эти боли? Неужели остальные ничего не чувствуют? Или не подают вида?..

Надо дождаться конца состязаний и вернуться на арену, чтобы вместе с Сэмом и другими ребятами собрать обломки для короля. Не потому, что кто-то заметит отсутствие одного мальчика, но это уже стало привычкой – помогать.

Глеб ушёл с улицы, ведущей к арене, и побрёл к воротам под высокой горой. Может, те сейчас открыты?

Хотя ответ на этот вопрос Глеб уже знал…

Прошло больше четырёх часов, и состязания уже подходили к концу. К этому времени Глеб уже вернулся к воротам арены и ждал, когда его и других мальчиков позовут на уборку.

Краем глаза Глеб наблюдал, как дерутся два не известных ему каменных титана, нанося друг другу удары по голове, корпусу, ногам. Это – последняя пара.

Выходит, знакомого, которого вчера призвали на борьбу, уже нет…

Глеб склонил голову.

В прошедшие дни они вместе дробили камни, оттаскивали их и снова дробили. Работали дружно, слаженно, пусть даже не зная имён друг друга. Но ведь привязанность возникает даже не к имени, а как раз к облику человека. Пусть молчаливому, неуклюжему, бесчувственному. Но если Глебу сейчас было скверно, значит, что-то связывало их, большее, чем работа…