Сергей Андреев - Каменный мальчик

В тот вечер Глебу было вдвойне обидно: его избили какие-то воришки, да ещё от отца вдобавок получил. Нет ничего хуже, когда наказывают за поступки, совершённые с благим умыслом. Ведь что такое драка по сравнению с кражей? Ну украли бы тогда эти мальчишки у отца сруб. И что он стал бы делать после этого – новый добывать? Как бы не так. Не молодой ведь уже. Тот он несколько недель рубил. Ещё столько же он просто не вынес бы. Выходит, отцу плевать на свой труд? Или просто его принципы оказались сильнее усталости?

Ход в прихожую оказался свободен. Без особых усилий и шума Глеб залез в окно, прикрыл створку и прокрался в свою комнату. Зная все полы в комнатах, он, когда это было необходимо, избегал скрипящих половиц и ходил чаще вдоль стенки. Даже приноровился с нужной силой и быстротой открывать дверь, чтобы та не скрипела громко.

В комнате царствовала тьма. Окон в ней не было, а свечами никто не пользовался. Дорогие они, да и бессмысленно – всё равно весь день мальчик на улице проводит.

Глеб проковылял к тюфяку в пыльном углу и, не удержавшись, рухнул навзничь.

Мальчик покряхтел, поправил спутанные волосы, закрывавшие ему глаза, и вытер с лица пот. Уже через секунду его обдал страшный жар. Глеб потрогал лоб. Горячий, хоть яйца жарь! К обычно серым щекам нахлынула кровь, а лицо словно засунули в печь. Руки с ногами, как тонкие верёвочки, ломало и выкручивало от усталости и ушибов, которые оставил на память Глебу старший брат Летты. Кто знал, что противник ростом меньше тебя может оказаться втрое сильнее? Никто Глебу об этом не говорил, вот и вышел казус.

Брат Летты – Тильд, коренастый мальчуган, больше похожий на свинью, поджидал под каменным мостом, когда Глеб направлялся к дому городского судьи – дому Летты.

Там ждала и предательница. Так теперь Глеб в сердцах обзывал Летту. Он не видел её, но пшеничные локоны на долю секунды попали в свет мостового фонаря. И услышал шёпот сродни змеиному шипению:

– Только не убей… Если отец узнает…

Как она могла?! За что попросила брата разобраться с ним, Глебом?

Интересно, Глеб остался жив только потому, что Тильд побоялся отца? Или что-то ещё его остановило?

Глеб часто заморгал. Горячие слёзы меркли по сравнению с жаром на щеках.

Как она могла? За что?

Да, Глеб не ухаживал, как могли бы сделать это более почтительные мальчики из благородных семей. Да, Глеб – сын обычного плотника и не мог позволить себе купить своей девушке дорогой подарок. Неужели из-за этого? Но ведь это глупо! Глупо и очень самолюбиво!

Но разве не может юноша влюбиться в дочь мэра, невзирая на то, что у ней скверные манеры? Разве по положению человека в обществе выбирают, любить его или не любить? Если любишь, то положение в обществе, подарки и другие вещи не важны!

По щекам скатывались крупные слёзы.

Летта неправа. Она неправильно думает. Бедная Летта! Как же она ошибается!

Но зачем подговорила брата?! Что силой можно решить?

От досады Глеб часто дышал, будто тяжёлый груз сдавливал грудь и мешал набрать больше воздуха.

Что Летта скажет отцу?

Однажды при Глебе она обманула своего папу и не повела глазом. Девочка испортила бумаги в кабинете на столе отца и свалила всё на домашнего пса. Мол, кокер-спаниель их разгрыз. Для убедительности Летта даже показала обрывки на полу под дверью кабинета.

Ну да, спаниели так любят лазать по столам в закрытых кабинетах!

Глеб смотрел на Летту и не верил. Как в таких миловидных голубых глазах могла прятаться ложь? Где? Откуда ей там взяться?

А что, если Летта обманывала и Глеба? И – Тильда? Что она наговорила брату?..

Внезапно в груди что-то оборвалось… Глеб хотел вздохнуть, но не получалось, лёгкие затвердели.

Заплывшие в синяках глаза моргнули и выпустили последние градины слёз. А после остались открытыми…

В полночь в прихожей с грохотом открылась деревянная створка. Кто-то бы подумал, что это пришли воры или, что ещё хуже, убийцы. Но, как оказалось, ни те, ни другие. В дом ворвался серебряный луч, добрался до лежавшего на тюфяке Глеба и окружил его, словно обматывая верёвкой.

Мальчик покрылся светящейся пылью и засиял, как иней на солнце. Луч дёрнулся назад, как леска на удочке, и увлёк мальчика за собой.

В комнате снова стало темно. Но вдобавок ещё и пусто.

Каждое утро в горах похоже на предыдущие. Сначала, в сумерках, как только небо начинает светлеть, тупые и необтёсанные черты гор еле заметны. Кажется, будто всё место от края и до края впереди занимают каменные широкоплечие титаны. Они не хотят, чтобы их видели при дневном свете, вот и прячутся в полутьме.