Виталий Мелентьев - Обыкновенная Мёмба

Завтракали молча. Андрей справился со своим завтраком быстрее всех и, посвистывая, пошел вдоль всех восьми стен комнаты.

— А кто, интересно, будет убирать посуду? Хотя бы за собой? — спросила Валя, и голос у нее звучал довольно-таки противно.

— Вероятно, дежурный… — пожал плечами Андрей, продолжая изучать стены.

Валя с упреком посмотрела на Виктора, но он ее не понял. И Валя пояснила:

— Ты же командир. Принимай меры.

— Я? — удивился Виктор. — Командир?

— Конечно! Мы же тебя выбирали!

— Но это же было… в полете.

— Мало ли что! Никто нашего решения не отменял.

Андрей прекратил свистеть и с интересом посмотрел на Валю. Он не привык к ее ворчанию и требовательно-назидательному тону. И он решил помочь товарищу, потому что с первого класса был уверен, что всякие выборные должности, кроме неприятностей, ничего не приносят.

— А зачем нам теперь командир? — спросил он.

— Чтобы наводить порядок! — вздернула голову Валя. — И заставлять таких, как ты, уважать товарищей.

— А я их что, не уважаю? — удивился Андрей. — Я даже очень уважаю. А тебя так больше всех. Но мы находимся на чужой планете. Может, у них совсем другие законы и… обычаи. Вот когда мы их узнаем, тогда и начнем… дисциплинироваться.

— А ты что? Думаешь тут целый год сидеть? — в сердцах спросила Валя, потому что поняла: Андрей попросту вредничает, чтобы досадить ей. А вот зачем это ему нужно, она не знала, но догадывалась, и это очень ее обижало.

Но ведь недаром говорят: если ты сердишься, то прежде чем сказать что-нибудь или сделать, досчитай хотя бы до десяти, а потом уж говори или делай. Потому что, пока ты считаешь, может оказаться, что уже готовые вырваться слова совсем не те, что нужны. Валя не считала, и потому ее слова оказались совсем-совсем не те…

Андрей переглянулся с Виктором, и оба потупились. В самом деле, сколько времени они будут пребывать на планете Мёмба? Когда и как они доберутся домой?

Конечно, наверное, можно привыкнуть и к этой планете — ведь живут же на ней умные и, по всему заметно, неплохие люди. И все-таки своя Земля лучше… Кому охота всю жизнь жить в пусть удобных и интересных, но все-таки костюмах или становиться серебряным? Может, это и красиво, но… но лучше уж оставаться белыми… Точнее, смугловатыми. И кроме того, на Земле жили родные… Что ж, что временами они оказывались и несправедливыми и далеко не всегда понимали ребят, но они были родными. Такими, кто в трудную минуту жизни и поможет, и поддержит, и… Да что тут говорить! Просто родные — и все!

— Эх ты! — поморщился Андрей, глядя на Валю. — Все настроение испортила.

Он быстро собрал со стола тарелки, приборы и стаканы и сунул их в дверцы-форточки в стенах, закрыл их и задумался.

Когда Андрей задумывался, а это случалось не так уж часто, следовало ожидать его необыкновенных действий, потому что его мысли, слова шли всегда только чуть-чуть впереди дела, поступка. А думал он о том, что следовало бы ускорить возвращение на Землю. Но каким образом, естественно, не знал и не мог знать, потому что почти ничего не знал об этой самой планете Мёмба.

Валя и Виктор тоже уселись на свои койки и задумались о будущем. Но известно, когда долго думаешь, всегда почему-то хочется спать. И нет ничего удивительного в том, что они поначалу прилегли на кровати, а потом, не придумав ничего путного, стали тихонько посапывать.

Андрей посмотрел на товарищей с недоумением и обидой: надо же, как дружно стали похрапывать… Даже завидно. Ведь вместе летели, вместе спали, вместе ели и пили. Но эти спят, а ему сон ни в один глаз не то что не идет, а даже не приближается. Андрей не знал, что заботливые серебряные люди прибавили в молоко малую толику снотворного. Андрей не пил молока, и спать ему не хотелось.

Но он этого не знал. Он понял, что раз именно он оказался крепче других, то именно он и должен прежде всего ускорить возвращение на Землю. А для этого ему прежде всего следует как можно больше узнать о планете Мёмба. Вот почему он колебался не слишком долго. Встал, подошел к гладко-ровной стене и начал ее ощупывать как раз в том месте, на которое нажимала самая серьезная из серебряных женщин. И он, конечно, нашел то, что хотел.

Дверь медленно отошла и скрылась в стене. Перед Андреем открылся маленький, слабо освещенный коридорчик, в конце которого маячила другая дверь — металлическая и даже на вид очень тяжелая. У этой, второй, двери, как и положено, виднелась ручка. Конечно, каждый нормальный человек в нормальных обстоятельствах, на нормальной планете оставил бы за собой первую дверь, подошел бы ко второй, нажал бы на ручку… и открыл бы эту вторую. Но Андрей знал свой напористый характер, который не раз ставил его в трудное положение, и потому нашел в себе силы не спешить.