Виталий Мелентьев - Обыкновенная Мёмба

Андрей уже набрал воздуха, чтобы высказать очередную догадку, но самая серьезная женщина решила по-своему:

— Мы сейчас уйдем, ребята, а вы получите завтрак. Поедите, освоитесь в ваших новых костюмах, отдохнете, а потом уж и решим, что делать.

Не привыкший, чтобы его перебивали, Андрей покраснел и отошел в сторону. Женщины двинулись к дверям. Самая серебряная положила руку на стену и нажала невидимую кнопку. Дверь отворилась, и они ушли.

Андрей Антонов проводил женщин до самой двери. Он видел, как открывалась дверь, постоял перед ней и, по-видимому, кое-что придумал, потому что, когда он возвращался от двери к ребятам, вид у него был сосредоточенный и несколько сердитый. Валя мельком взглянула на него и странно-взрослым жестом потерла кончиками пальцев виски.

— Понаговорили тут… всякого. Разбирайся, — сказала она сердито, и голос у нее тоже звучал противно-взросло.

— Не в этом дело, — отрубил Андрей. — Это они все в теории выдали. А вот на практике… Надо пробовать.

И они стали пробовать. Застегивать и отстегивать всякие замочки и «молнийки», задраивать и открывать шлем-капюшон. Все проходило гладко, и постепенно костюмы как бы срастались с телом. Они перестали мешать и казались привычными и обычными. Андрей неожиданно толкнул Виктора, тот ответил, и они стали возиться и гоняться друг за другом. Вале показалось, что такое легкомысленное поведение на чужой планете опасно, и она закричала:

— Перестаньте, ребята! Что подумают о нас местные жители?

Андрей увильнул от Витиного толчка и, забежав за стол, тоже закричал:

— А что мы такого делаем, чтобы о нас плохо подумали?

Именно так он всегда отвечал на замечания учителей: «А что я такого сделал?» И Валя, должно быть подражая какому-то учителю, сказала:

— Но это же просто неприлично: только что прибыли на чужую планету и уже затеяли… драку.

— Но мы же не деремся. Мы — балуемся!

— Тем более. Ну что хорошего в баловстве? Неужели нельзя посидеть тихо и спокойно?

Андрей неожиданно разозлился:

— А-а, да отстань ты! Нам костюмы нужно попробовать! Поняла? Лезет тут со своими… поучениями.

Валя широко открыла глаза и долго смотрела на Андрея. Каждый раз, когда широко открытыми глазами долго смотришь на какой-нибудь предмет, глаза устают, краснеют и на них наворачиваются слезы. Наверное, поэтому снайперы и охотники, жители степей и моряки, которым часто приходится смотреть подолгу в одно место, всегда прищуриваются. Поэтому у них и не навертываются слезы. А Валя широко открыла глаза…

Впрочем, слезы могли навернуться и по другой причине. Мы все можем дружить с одним человеком, а нравиться нам может совсем другой. И когда нравящийся нам человек делает что-нибудь не так или, что еще хуже, обижает нас, тут уж вполне можно открыть глаза от удивления: чего это он? Какая муха его укусила?

Но так или иначе, а Валя отвернулась и ничего не ответила. Виктору тоже расхотелось баловаться. Все-таки вовремя сказанное слово, пусть даже замечание или упрек, играет свою роль… Тем более, что как раз в это время открылись форточки в стенах и появились подносы с едой.

Ни на кого не глядя, независимо вздернув голову и потряхивая косичками. Валя расставила еду на столе и резко сказала:

— Ешьте!

И ребята покорно сели за стол.

Все было почти так же, как и на Земле. Маленькие колбаски — в меру сочные, в меру острые и очень нежные, почти как сосиски. Что-то похожее на поджаренный картофель, только более рассыпчатое и сладковато-перечное на вкус. Андрей, картофельная душа, почмокал и авторитетно заявил:

— Что-то вроде батата.

— Вроде чего? — спросил Виктор.

— Батата. Это такой сладкий картофель в тропических странах. А варили, видно, с перцем. А может, с аджикой.

Что такое аджика — смесь жгучего перца, укропа, кинзы, петрушки, соли и еще всяких травок, любимая приправа на Кавказе, — ребята знали. Кроме того, были фрукты, похожие на крымские продолговатые яблоки и напоминавшие их по вкусу, только более сладкие. И наконец, молоко. Густое, почти розовое молоко. Андрей понюхал его и поморщился: молока он не любил. А когда попробовал яблоко, сразу предложил Виктору:

— Давай меняться? Я тебе молоко, ты мне яблоко.

— Давай, — миролюбиво согласился Виктор, который любил и молоко, и яблоки, и картофель — словом, почти все, что едят обыкновенные люди. Кроме вареного лука. Вареный лук он не любил.