Аннет Схап - Лампёшка

Лампёшка качает головой. Со второго этажа доносится кашель мистера Розенхаута.

— Теперь вот лежит в постели и хрипит. А лавкой кто будет заниматься? И вдобавок за ним ухаживать?

Можно, конечно, ответить «Вы, наверное» — но девочка благоразумно сдерживается.

— Два коробка «Ласточки», будьте добры, — говорит она. — Запишите, пожалуйста, на наш счёт.

Жена бакалейщика склоняется над прилавком:

— На ваш счёт, говоришь? Опять! А ты знаешь, сколько там всего уже записано?

Лампёшка пожимает плечами. Примерно знает, но не точно. Много. Покупки за несколько недель. В последнее время денег совсем нет.

Миссис Розенхаут мгновенно достает откуда-то листок бумаги, словно приготовила его заранее, и подталкивает к ней.

— Вот, — говорит она. — Читай-ка. Думаю, сама ужаснёшься.

Лампёшка смотрит на слова, написанные на листочке. Видит в паре мест букву «Э» — первую букву своего имени. Видит, как чёрточки и точечки медленно расплываются и перетекают друг в друга. Она не хочет плакать. Она не хочет разговаривать с этой женщиной, она хочет получить спички, пойти домой и зажечь маяк. И потом юркнуть в постель.

Миссис Розенхаут забирает у неё листок и прочищает горло.

— Картофель, — начинает она. — Два с половиной мешка. Восемь литров молока, восемь! Бобы. Шесть буханок хлеба, три булочки с изюмом… Какие могут быть булочки, когда вы даже за хлеб заплатить не в состоянии, — ума не приложу! И это я ещё не дошла до спиртного. Там целый список.

Лампёшке хочется всё бросить и выбежать из лавки. С мистером Розенхаутом договориться легко, он просто записывает её покупки, когда у неё нет денег, и всё. А иногда и не записывает — по секрету от жены. Лампёшка вздыхает.

— Я завтра заплач у , — говорит она. — Честное слово. Но мне нужны спички, миссис Розенхаут. Нужно зажечь маяк.

Сверху доносится какой-то грохот, затем опять кашель.

— Зажечь, конечно, нужно, — отвечает миссис Розенхаут. — Но почему за наш счёт, вот что ты мне объясни!

Лампёшка не отвечает, да и что тут ответишь?

Миссис Розенхаут снова берёт в руки список.

— Тут уже записано: три коробка спичек, причем самых дорогих.

Ну и не надо, думает Лампёшка. Пусть будет ещё одна тёмная ночь, пусть погибнет ещё один корабль.

— Да ты вообще знаешь, сколько стоит…

— Хил! — доносится с лестницы голос мистера Розенхаута. — Дай девочке коробок спичек!

— С чего это вдруг?

— Сейчас же!

Лампёшка видит, как по лестнице спускаются большие босые ступни и пижамные штаны в синюю полоску.

— Совсем ты сдурела!

— Я? — кричит женщина. — Я сдурела?! Сам ты сдурел, вот что! Шарфы раздаёт! Мало того, что пол-лавки уже раздал, так ещё и… Нет уж, раз слёг, то и лежи наверху!

Мистер Розенхаут спускается вниз и, покашливая, заходит в лавку.

— Ещё и босиком! — Женщина показывает на его ноги. — И без шарфа. И всё ради какой-то… Но я молчу, уже молчу…

— Кхе! — грозно кашляет мистер Розенхаут. — Вот и молчи, и будет прекрасно!

Он берёт большой коробок спичек и протягивает его девочке:

— Бегом домой! — Он кладёт руку ей на плечо и легонько подталкивает к двери. — Уже смеркается.

Лампёшка бросается к выходу, мимо полки со звенящими бутылками спиртного, но это пусть отец сам покупает, а она рада, что отсюда вырвалась.

— Я всё запишу! — доносится из лавки голос миссис Розенхаут. — Получается четыре коробка спичек. Четыре!

Взобравшись на башню, девочка зажигает лампу. Её руки слегка трясутся. Она не смотрит на корабль, который всё ещё лежит в бухте. Её взгляд скользит в другую сторону, к городу, к порту, где вода мирно облизывает берег. Там в сумерках можно различить какое-то движение.

Цепочка людей семенит уже по каменистой тропе перешейка. В вечернем свете фигурки кажутся почти чёрными. Это мужчины в шляпах и с тросточками. Последней идёт женщина в платье. Она ступает неуверенно, оскальзывается на неровных камнях и немного отстаёт от других. Когда она подходит ближе, Лампёшка узнаёт её: это учительница из той школы, куда девочка ходила недолго. «Как же её зовут?» — пытается вспомнить Лампёшка. Вереница медленно приближается к маяку.

Лампёшка чувствует, как у неё сводит живот. Вот чего они с отцом весь день ждали и боялись, внезапно понимает она. Она несётся вниз, почти скользит по гладким ступеням.

— Пап, там идут…

— Вижу, — огрызается Август. Он стоит у окна спиной к ней. — К себе комнату, быстро!

— Но…

— И не выходи, пока я тебя не позову, поняла? — Отец захлопывает дверь у неё за спиной. — Ты всё запомнила? Всё, что я тебе утром говорил? — шепчет он в щёлку.