Брюс Ковилл: Мой учитель светится в темноте

«Это было моим величайшим преступлением,- признался Ху-Лан.- Я прекрасно понимал, что земляне совсем не готовы иметь дело с таким мощным орудием массовой коммуникации, но тем не менее медленно и осторожно направлял мысли ваших ученых в нужном мне направлении. Я знал, что это пойдет вам во вред, но еще я знал, что, когда лучшие умы вашей планеты начнут превращаться в швейцарский сыр от ежедневного просмотра того жуткого месива, которое станет литься с экранов телевизоров, развитие вашей науки сильно замедлится, и у нас появится достаточно времени для размышлений. Я надеялся, что, слегка замедлив ваше развитие, я смогу предоставить возможность вашей человечности сравняться с вашей технологией. Я надеялся увидеть вас принятыми в галактическое сообщество наравне с другими цивилизованными существами».

Я вспомнил слова Броксхольма о том, что несколько десятилетий назад земная наука по загадочной причине сбилась с верного пути. Теперь я знал, кто был виноват в этом!

«Но я не предвидел, до какой степени вы злоупотребите телевидением,- продолжал Ху-Лан- Вскоре у меня возникло ощущение, будто я дал заряженный пистолет невинному ребенку, считающему его безобидной игрушкой. Не знаю, как мне искупить свою вину».

«Зато я знаю»,- ответил я.

Потом я познакомил их со своим планом спасения человечества.

Незадолго до утра в доме раздался дикий крик. Я знал, что произошло, но тем не менее бегом кинулся на кухню, как и все остальные.

Криблим, дежурившая на кухне, изумленно смотрела на стол, где лежала Сьюзен. Сьюзен стонала и беспокойно шевелилась, но была, без сомнения, жива.

На полу рядом со столом валялась сухая прозрачная оболочка, похожая на кучу скомканного целлофана,- все, что осталось от гигантского пуута, поглотившего Сьюзен, исцелившего ее и позволившего нам вступить в телепатический контакт друг с другом.

Собственный пуут Криблим, который во время создания огромного пуута мирно лежал в банке в холодильнике, подполз к краю высохшей оболочки.

- Пуут! - пропищал он так жалобно, что у меня сжалось сердце.- Пуут, пуут, пуут!

Но как я мог печалиться, если один из двоих самых близких мне людей, которого я знал так же хорошо, как и себя самого, был жив и здоров.

Секунду спустя Сьюзен открыла глаза и улыбнулась.

- Я здесь,- сказала она.

«И здесь»,- подумал я, приложив руку к голове и к сердцу.

Она кивнула, так как могла понимать меня, обходясь без слов.

Ранним утром мы устроили небольшой праздник и поздравили Сьюзен с восходом солнца, наполнившего комнату золотистым светом.

Но поздним утром все изменилось. Настала пора вернуться в космос и представить свой отчет Межпланетному Совету.

Ху-Лан зашел ко мне незадолго до полудня, улыбаясь так широко, что я испугался, как бы он не растянул себе челюстные связки.

- Сегодня утром я связался с Крок-Доком и рассказал ему о нашем ночном сеансе,- сообщил он.- Он присоединил эти сведения к уже имеющимся и снова прогнал весь массив данных через компьютер.

- И что же? - с нетерпением спросил я.

Ху-Лан улыбнулся еще шире.

- Возможно, твой мозг все-таки спас Землю,- ответил он.

Через два часа мы стояли перед Межпланетным Советом, готовые говорить от лица человечества. Мой отец был с нами, и мисс Шварц тоже.

Сердце гулко билось у меня в груди. Я никогда особенно не любил выступать на публике, а теперь мне предстояло выступить перед всей Галактикой - и выступить хорошо, чтобы инопланетяне раз и навсегда отказались от красной кнопки.

К счастью, мое выступление не значилось в начале списка. Сперва вперед выступил Ху-Лан.

- Как вам известно, я уже давно испытываю особенный интерес к рассматриваемой планете,- сказал он.

- Нездоровый интерес, о бывший председатель,- прошелестела Тень из своего угла.

- Это личное мнение,- резко возразил Ху-Лан.- В сущности, мой интерес оказался хорошо оправданным.

- Почему? - проскрежетала Летучая Мышь.

Ху-Лан улыбнулся.

- Потому, что мне удалось обнаружить у землян черту, уникальную для всей Галактики. По нашим собственным законам существа, обладающие уникальными свойствами, должны находиться под защитой до конца программы исследований.

- Они уникальны в своем стремлении к разрушению,- с иронией подтвердила Красная Водоросль.- Больше в них нет ничего необычного.