Юлия Лешко: Ангел в темноте

На мой «круглый» день рождения Юля подарила мне повесть с посвящением – вот эту повесть, с этим замечательным посвящением.

Я не знаю, как появляются на свет литературные произведения, «из какого сора растут цветы». Но, читая эту книжку, находила в ней обрывки наших разговоров, воспоминания детства и юности, которыми делилась с Юлей, свои сиюминутные впечатления и более глубокие переживания. Казалось бы, ничего особенного: две женщины разговаривают, смеются, иногда плачут вместе, жалуются друг другу, радуются, обсуждают новости… Что именно ее вдохновило? Не знаю! Она и сама, наверное, не знает!

«Ангел в темноте» – это, конечно, не биографический очерк, а просто художественное произведение, которое родилось из нашего долгого общения. И Рита Дубровская – это не я, и коллеги Риты – это не существующие в реальности люди (даже если кто-то и найдет сходство героев с известными телеперсонами или созвучие их имен с конкретными именами), и события, описанные в этой повести, – больше чем на половину вымышленные. Да это и неважно. А важно – для меня, по крайней мере, – что автор (и моя подруга) уловила самое главное: жажду творчества и любовь к людям – то, что движет и мной, и большинством моих коллег.

Да, я не Рита Дубровская, мои личные и семейные обстоятельства далеки от описанных в «Ангеле…». Непохожи они и на ту историю, что рассказана в маленькой повести «Доброе утро, Елена!», хотя эта вещь задумывалась когда-то как киносценарий, а роль предназначалась для меня. Но я не отрекусь от причастности к двум этим повестям и двум героиням, потому что все лучшее во мне Юля увидела, поняла и воплотила на бумаге. Спасибо!

Светлана Боровская,

телеведущая и актриса

В нашей большой гримерке утром (а это настоящее раннее утро, «вторые петухи» – еще нет семи часов) всегда несколько нервно. Нет, разумеется, никто не психует, не швыряется друг в друга расческами или косметикой, и даже не повышает голоса. Во-первых, на это еще элементарно нет сил: сказывается хронический, тотальный недосып телевизионщиков вообще, ведущих утренних программ в частности, а во-вторых… Работаем вместе не первый день и уже научились не просто за дверями гримерки, а непосредственно за вертушкой телецентра оставлять свое временное или постоянное недовольство жизнью. И все-таки… Да, нервно.

Приходим на работу раньше положенного – все, не сговариваясь, чтобы исподволь подготовиться к утреннему эфиру. У меня он прямой, дублей не будет, поэтому нужно сделать все возможное, чтобы люди верили: мое утро по-настоящему доброе, и я от всей души хочу, чтобы оно стало таким у всех, кто на меня смотрит.

В зеркале, которое занимает противоположную стену, вижу Лену, молодую коллегу из АТН. Она ведет восьмичасовой новостной блок, отбивающий первый час моей работы в эфире. Лена задумчиво смотрит в окно, где с высоты одиннадцатого этажа видно только ясное небо и редкие облака, ждет, когда ею займется гример-парикмахер. Сегодня это Валя, опытный и надежный мастер: готовит грим, достает какие-то баночки и кисточки. Впрочем, хорошенькой и телегеничной Леночке еще не нужен ни особо опытный, ни надежный специалист по красоте. Чего не скажу, положа руку на сердце, о себе. Я старше Леночки на… Господи, примерно вдвое, что ли? Так, сегодня я об этом думать не буду. И завтра, впрочем, тоже. Вот не буду об этом думать, и все! С таких подсчетов начинается реальная старость. Вместо того чтобы считать разницу в возрасте и делать прикидки, гожусь я кому-либо в матери или нет, надо включать природное чувство юмора и профессиональный оптимизм.

Решено!

… Ну, да, да, я – чисто теоретически – гожусь Леночке в матери! Если бы моя первая любовь в восьмом классе не была бы безответной, если бы эта самая моя первая любовь, шалопай Андрюшка Бахрушин был отъявленный сердцеед или вообще негодяй, а я была бы просто безответственной девицей, а еще лучше, если бы родилась не в Советском Союзе, а на юге Индии, где замуж выходят в четырнадцать. Да, в общем тогда я могла бы стать матерью в пятнадцать лет и сейчас бы уже гордилась такой умницей и красавицей дочерью, как Леночка.