Жан-Франсуа Шаба - Дух из черной комнаты [litres]

За несколько недель я возвращался в эту комнату четыре раза и уже начал к ней привыкать, когда наступил тот самый день. Кто-то покашлял возле моего уха, и, тщетно потребовав выпустить меня, я зачем-то сказал вслух: «Все равно я никогда ничего не боюсь».

Сейчас, когда я хорошо знаю, что за дух жил в черной комнате, я понимаю, что своими словами я только раззадорил его: он просто не мог удержаться. Едва я произнес это, по плечу меня что-то слегка стукнуло. Что-то вроде пальца.

В полной темноте я стал размахивать руками, словно мельница, и… коснулся чего-то – кажется, это был чей-то бок. Это мгновение я никогда не забуду. Я был бы не прочь упасть в обморок от ужаса, но мое сознание, увы, наоборот, заработало на полную катушку. Может, расплакаться? Все-таки мне всего девять лет. Но во мне проснулся человек действия, которым я был всегда, и я начал наудачу бить в темноту – ногами и кулаками. И при этом бормотал сквозь зубы:

– Вот как я с ними разбираюсь… Хуф! Я… Хуф! С привидениями!

Дверь чулана широко распахнулась. Меня ослепил яркий свет. Это был отец.

– Ну что ты тут еще выдумал?

Великие исторические перевороты зачастую были вызваны большой несправедливостью. Вот почему моим родителям следовало быть немного более чуткими. Когда скорее мертвый, чем живой, я выбежал из крошечной комнатки и рассказал, что со мной случилось, никто мне не поверил. Отец процедил:

– Ты не-воз-мо-жен.

Мама сказала:

– Эдгар, ну хватит уже!

А Жеронима, не поднимая глаз от своего планшета, заявила:

– Это у тебя мозг заржавел.

Двенадцать раз я возвращался в черную комнату, но теперь уже добровольно и неизменно не забыв зажечь свет, настежь распахнув дверь и размахивая включенным фонариком. Я даже дубасил в стены всеми четырьмя конечностями, чтобы убедиться, что там нет какого-нибудь тайника. Но – ничего, совсем ничего. Стены были твердыми и без пустот. Я вспомнил про зеленщицу на углу, которая, что бы там ни думала мама, кажется, была не такой уж сумасшедшей. Я уже не сомневался: меня тогда коснулось привидение.

С некоторым беспокойством ждал я своего следующего наказания – потому что в темницу меня отправляли регулярно. Люди недалекие могли бы решить, что просто не надо было делать глупостей – и от меня бы отстали. Но разве можно викингов заставить вышивать салфетки? Или Аттилу – печь черничные пироги?

Жеронима, которой было одиннадцать, целыми днями твердила, что хочет стать ветеринаром. Но меня ничего не интересовало, и я понятия не имел, кем стану в будущем. Папа – плиточник – приходил с работы, держась за спину; мама – уборщица – все вечера напролет массировала себе шею, которая ныла от усталости. Все это меня совершенно не вдохновляло, и я не торопился взрослеть. Если сестра хотела тетешкать своих пони и чихуахуа, слушать сердце у слонов и гипсовать гиен – пожалуйста. А я останусь маленьким и буду делать все, что захочу. Если бы я думал иначе, был умненьким-разумненьким, я бы не встретился с духом из черной комнаты. Но дела приняли совсем другой оборот.

И кажется, я спас человечество.

– Эдгар, внимание! В черную комнату – наказание!

Я чуть было не ответил маме, что она говорит в рифму, но слишком волновался из-за предстоящей встречи в темноте. Ни слова не говоря, я отправился в крошечную комнатку и даже сам закрыл за собой дверь. В замке́ заскрежетал ключ. И все это в наказание за крошечную петарду, брошенную в баночку с клеем Жеронимы. Ну ладно: результат несколько превзошел мои ожидания – петарда оказалась довольно мощная. Очутившись в полной темноте, я тут же вспомнил, что случилось со мной в прошлый раз. Родители и сестра отнеслись к произошедшему с безразличием и насмешками (к тому же я все им рассказывал при свете дня), так что я и сам почти поверил, что мне показалось. Но, вновь стоя во мраке, я вдруг отчетливо понял: тогда все было взаправду. Меня в самом деле кто-то похлопал по плечу, и я точно кого-то коснулся. От затылка к пяткам пробежал холодок.

Не знаю, сколько времени я простоял в этой давящей тишине, замерев от страха, словно статуя. Но не мог же я вечно так торчать, не двигаясь с места!

– Эм-м… Я тут один?

– Нет.

Голос! Этот голос, раздавшийся в комнате, этот странный голос, напоминавший песню сверчка, запаянного в железную коробку, – его я не забуду никогда.

Я не вскрикнул, не стал бить наугад кулаками. Меня потрясло это неведомое явление. Я открыл рот, закрыл, потом опять открыл.