Владимир Малов - Поваровка под колпаком

На какое-то время наступила тишина, только робот негромко позвякивал металлическими суставами, разворачивая газонокосилку к сараю.

– Все понятно? – спросил потом чуть дрогнувшим голосом тот Лаэрт, что был постарше. – Сейчас вы мигом ко всему привыкнете.

Первый Лаэрт с ошеломленным видом смотрел теперь в ту сторону, куда укатил на своем автомобиле его будущий сын Михаил Лаэртович.

Степан Алексеевич разглядывал во все глаза то первого Лаэрта, то второго, словно сравнивал.

Костя глянул на остолбеневшего Петра и подумал, что сам он, должно, быть, со стороны смотрится точно так же.

Доктор педагогических наук подошла к Верочке и стала шептать ей что-то на ухо.

А с лиц Златко и Бренка не сходили улыбки: по всему было видно, что оба откровенно забавляются всем происходящим.

– Да вы в дом заходите! – крикнула с террасы Верочка-вторая.

Лаэрт-первый сделал над собой усилие и перевел взгляд на террасу. Затем снизу доверху он оглядел и всю небольшую, но добротную и, судя по всему, содержащуюся в идеальном порядке дачу.

– Ну ладно, – пробормотал он, – все в конце концов можно понять… и что Михаил уже есть, это вполне естественно. Но ты мне скажи, – он обратил взор сначала на Лаэрта-второго, потом на Верочку-вторую, – скажите, дача-то у вас… у нас… откуда дача-то? Ведь не было ни у меня, ни у Верочки, а заработки учителей, сами должны знать…

У Лаэрта Анатольевича, живущего несколькими годами спустя, вдруг гордо блеснули глаза.

– Ах да, ты же не знаешь, да и откуда тебе знать? Могу сообщить, что я… что ты… ну, что, в общем, мы… что год назад мы получили Нобелевскую премию. Вот и дачу смогли купить, обустраиваем, как видишь, помаленьку. Кстати, этого ты тоже еще не знаешь… в школе я… ты… мы больше уже не преподаем. Мы с тобой теперь…

Он не договорил: Лаэрт-первый после его слов с потрясенным лицом сел прямо в контейнер, уже наполовину наполнившийся смородиной.

Но уже мгновение спустя глаза его сверкнули с той же гордостью, как совсем недавно глаза Лаэрта-второго.

– Я знал, – тихо сказал Лаэрт-первый и поднялся. – Я всегда верил. Значит, случилось все-таки!

И он вдруг бросился Лаэрту-второму на шею. А тот как будто этого только и ждал, потому что добрых несколько минут после этого оба Изобретателя колотили друг друга по спинам и плечам ладонями и обменивались какими-то неясными восклицаниями.

– Вот оно, значит, как, – выговорил Степан Алексеевич, потрясенный не меньше Лаэрта-первого. – Нобелевского лауреата мы в нашей школе воспитали!

– Я всегда знала, что Лаэрт Анатольевич многого добьется, – с искренним удовольствием сказала Александра Михайловна.

Нобелевские лауреаты, будущий и настоящий, прервали свое занятие, но только на мгновение.

– В Стокгольме премию вручали? – выкрикнул, задыхаясь, Лаэрт-первый и даже всхлипнул от счастья.

– В Стокгольме, где же еще, – так же задыхаясь, ответил Лаэрт-второй. – И шведский король был, и мантия была, и лекцию нобелевскую я… ты… мы читали!

– Молодец! Молодцы!! – крикнул Лаэрт-первый и снова принялся колотить Лаэрта-второго.

Но вскоре он остановился, пораженный внезапной мыслью.

– Послушай! – вымолвил он, с трудом переводя дыхание. – А за что мне… тебе… за что премию-то нам дали?

Лаэрт-второй поправил воротник своей рубашки.

– Скоро все узнаешь, – ответил он с достоинством. – И все узнают. Расскажу и покажу. Но прежде нас ждет обед. Все готово. Мы же знали, что вы именно сегодня появитесь. Перекусим, что там Иван Иванович приготовил, а после обеда посмотрим мою… нашу лабораторию, полистаем лабораторные журналы. Я и сейчас на пороге такого! А еще только вчера…

Похоже было, что оба Лаэрта, увлекшись общностью взглядов, уже напрочь забыли обо всех остальных, да и вообще обо всем на свете, несмотря на всю фантастичность ситуации.

И Верочка-вторая, жена Лаэрта-второго, стала наводить порядок.

– Александра Михайловна, Степан Алексеевич, – позвала она. – Да не обращайте вы внимания на этих нобелевских лауреатов. Каждый день одно и то же! Заходите в дом. Костя. Петр, Златко, Бренк! Вы что стоите?! И ты, Верочка, – голос у Верочки-второй очень заметно потеплел, – заходи, родная! Еще немного, и ты ко всему привыкнешь. Я знаю, я сама тобой была.

Должно быть, еще никто из прибывших на несколько лет вперед, за исключением, конечно, Златко и Бренка, полностью не пришел в себя, потому что Верочке-второй все повиновались совершенно автоматически, безропотно, не проявляя никаких эмоций.