Джон Стивенс - Изумрудный атлас

Они двигались. Прошло не больше минуты после того, как Кейт и Стивен Мак-Клаттери услышали грохот прорвавшейся плотины, и теперь их корабль с каждой секундой набирал скорость.

Ущелье представлялось Кейт огромной разинутой пастью, приготовившейся проглотить озеро вместе со всем его содержимым, включая их.

Она снова принялась трясти и звать доктора Пима, но это было бесполезно. Подняв голову, Кейт посмотрела на Стивена Мак-Клаттери, который метался по палубе и кричал детям, чтобы они крепче держались за любые опоры, и с изумлением вспомнила, что перенеслась сюда именно для того, чтобы предотвратить это. Как же она смогла так бездарно все провалить?

Тем не менее Кейт была необычайно спокойна. Ну что ж, ведь она уже была здесь раньше. В своем видении она вот так же стояла на палубе корабля, рушившегося в водопад. Тогда это происходило словно наяву. Зато теперь, наоборот, все казалось сном.

— Держись! — заорал Стивен Мак-Клаттери.

Кейт подняла глаза и увидела пасть ущелья, стремительно несущуюся им навстречу. Она оказалась не готова к силе удара и кубарем отлетела в сторону, больно ударившись рукой о деревянный ящик. Падение вывело ее из оцепенения. Кейт увидела, что тело доктора Пима скользит к краю палубы: он по-прежнему был без сознания, его рука все так же безжизненно лежала поверх книги. Когда корабль начало крутить в водовороте, Кейт бросилась к волшебнику, навалилась на него сверху и всей тяжестью прижала к доскам. После этого она приготовилась и стала смотреть, как противоположная стена летит им навстречу.

Они вошли в ущелье. Спасения не было.

Эмма не могла думать о Габриэле. Кейт и Майкл. Кейт и Майкл. Думай о них. Они еще живы.

Но как долго? С моста, на котором они стояли с Абрахамом, было отлично видно, как корабль врезался в край ущелья, как его затянуло в узкую расселину, а потом стало бросать от одной скалистой стены к другой, каждый раз все быстрее и быстрее. Но и этого, похоже, оказалось мало, потому что вторая половина плотины, не выдержав бешеного натиска, отправилась следом за первой, а значит, уже ничто не могло остановить корабль, несущийся к водопадам. Эмме оставалось только стоять и смотреть. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой беспомощной и отчаявшейся.

— Эмма!

Запыхавшийся Майкл выбежал на мост. Эмма, рыдая, бросилась ему на шею.

— Майкл, ты жив! Я думала, ты на корабле!

Майкл так выдохся, что не мог говорить, поэтому позволил Эмме еще несколько раз выкрикнуть свое: «Ты жив! Ты жив!»

— Кейт и… доктор Пим. Они на корабле. С детьми.

— Я знаю! Что мы можем сделать? Ах, Майкл! Габриэль… он…

Она поняла, что не может вслух признать своего друга погибшим. Пока не может.

— Это Абрахам! — Майкл во все глаза смотрел на мужчину, стоявшего за спиной у сестры. — Замечательно!

— Без тебя знаю, что это Абрахам! И что дальше? Кейт на корабле! Почему доктор Пим ничего не делает?! Он должен…

Отвратительный хруст заставил их обернуться. Корабль врезался в стену ущелья в каких-нибудь пятидесяти ярдах от них, он был уже так близко, что они могли разглядеть обезумевших от страха детей, сбившихся в кучу на палубе. Через несколько секунд корабль должен был пройти под мостом.

— Позаботься, чтобы он сделал фотографию! — крикнул Майкл, забираясь на перила.

— Что? Что ты делаешь? Майкл!

— Обязательно сделайте фотографию! — крикнул Майкл Абрахаму.

— Послушай, парнишка…

— Майкл, слезь!

Взобравшись на перила моста, Майкл быстро посмотрел вниз, а потом обернулся к сестре. В его поведении было что-то такое, что заставило Эмму растерянно замолчать. Она сама не понимала, в чем тут дело, однако ей вдруг пришло в голову, что Майкл — ее старший брат, хотя она никогда раньше не воспринимала его таким.

— Я тебя люблю, — сказал Майкл и спрыгнул.

— МАЙКЛ!!

Бросившись к перилам, Эмма увидела, как ее брат камнем падает в темноту, а к мосту подлетает корабль: огромный, крутящийся, как скорлупка, обреченный; потом Майкл грохнулся на палубу, кубарем покатился по ней и скрылся из виду, а корабль стремительно понесся к порогу водопада, и уже некому и нечему было его остановить.

— МАЙКЛ! МАЙКЛ!

Эмма орала так страшно, что сорвала голос и уже не могла кричать, хотя слышала, как кричали другие; одетые в черное женщины города, простоволосые, с развевающимися за спинами шалями, выбегали из рощи под горой; держа в руках фонари и факелы, они неслись к ущелью и звали оставшихся на корабле детей, и во всей этой сцене было что-то настолько знакомое и врезавшееся в память, что Эмма никак не могла отвести глаз; потом полыхнула вспышка фотоаппарата Абрахама — он прижимал камеру к груди и, кажется, сам поразился, когда она вдруг сработала, — и тогда Эмма наконец поняла, о чем говорил Майкл.