Патрик Несс: Вопрос и ответ

Потомушто тогда я превращаю ее голос в оружие…

— Даже не пытайся, Тодд, — говорит мэр, глядя на меня поверх дула…

И в голове снова его голос…

Но он больше не бьет…

Он змеится, вихляет, вьется…

Отбирает у меня все шансы и решения…

Превращает меня в своего…

— Ты больше не сопротивляешься, — говорит мэр.

И делает шаг вперед.

— Ты больше не сопротивляешься, скоро все кончится…

Я прячу глаза…

Но тут же снова поднимаю голову…

И заглядываю в него…

— Слушай меня, Тодд…

Его голос шипит промеж моих ушей…

Это ведь так просто…

Надо только…

Надо только упасть на спину…

Упасть и не сопротивляться…

— Нет! — кричу я…

Но зубы не разжимаются…

А он все еще рядом…

Все еще пытается меня…

И я сдамся…

Сдамся…

Ты ничтожество…

Я ничтожество…

— Вот именно, Тодд, — говорит мэр, делая еще шаг вперед и наставляя на меня винтовку. — Ты ничтожество.

Я ничтожество.

— Но, — говорит он.

Его голос шепчет, царапая самые потаенные уголки моей души…

— Но, — говорит он. — Я сделаю из тебя человека.

Я смотрю ему в глаза…

Это бездна, и я в нее падаю…

Падаю в черноту…

Но краем глаза успеваю заметить…

Я со всей силы швыряю камень, моля Бога, чтобы он угодил в цель… Только бы я и впрямь оказалась такой меткой, как говорил Ли…

Прошу тебя, Господи, умоляю…

Если ты есть…

Прошу…

И бах!

Камень попадает мэру прямо в висок.

Меня пронзает насквозь жуткое чувство: как бутто из меня вырывают кусок моего собственного Шума…

И бездна исчезает…

Бездна отвернулась…

Мэр пошатывается, хватаясь за висок, из которого уже течет кровь…

— ТОДД! — кричит Виола.

Я смотрю на нее…

Вижу ее протянутую руку, только что запустившую камень..

И вижу ее…

Мою Виолу.

Я поднимаюсь на ноги.

Он поднимается на ноги.

И встает во весь рост…

А я снова кричу его имя:

— ТОДД!

Потому что это помогает…

Помогает ему…

Мэр ошибался…

Ошибался во всем…

Он говорил, что никого нельзя любить всей душой, иначе с помощью этого человека тобой будут помыкать.

Нет, на самом деле все иначе: надо любить кого-то всей душой, и тогда никто и никогда не сможет тобой помыкать.

Это не слабость…

Это спасение, это самый ценный дар…

— ТОДД! — снова кричу я…

И он смотрит на меня…

Я слышу его Шум…

И понимаю…

Понимаю всем сердцем и душой…

В эту самую секунду…

Тодд Хьюитт…

Для нас больше нет никаких преград…

И мы победим.

Одной рукой мэр держится за голову, между пальцами течет кровь. Скрючившись в три погибели, он поднимает глаза…

На его лице жуткая ухмылка…

И он опять швыряет в меня Шум…

И…

ВИОЛА

Я отбиваю пулю…

Мэр морщится…

Но пытается снова…

ВИОЛА

— Ты нас не одолеешь, — говорю я…

— Одолею, — цедит он сквозь стиснутые зубы, — уже почти.

ВИОЛА

Мэр опять морщится…

Пытается поднять винтовку…

Я бью его с новой силой…

ВИОЛА

Он роняет винтовку и пошатывается…

Я слышу гудение его Шума: он пытается проникнуть в меня…

Но голова у мэра раскалывается…

От моих ударов…

И от одного метко брошенного камня…

— И что ты этим доказал? — презрительно фыркает мэр. — Да, у тебя есть сила, но ты не умеешь с ней обращаться.

ВИОЛА

— Да вроде бы неплохо справляюсь, — говорю я.

А он улыбается, при этом стискивая зубы:

— Неужели?

Тут я замечаю, что руки у меня дрожат…

А Шум… шипит и искрится, точно огненный шар… Я почти не чувствую под собой ног и земли…

— Чтобы использовать Шум как оружие, нужна практика, — говорит мэр, — или твой мозг попросту взорвется. — Он немного выпрямляется, снова пытаясь поймать мой взгляд. — Я бы мог тебя научить…

И — в самый нужный момент — Виола кричит:

— ТОДД!

И я швыряю в мэра все, что есть у меня за душой… Всю боль за Виолу…

Весь гнев и разочарование и тоску…

Каждый миг разлуки…

Все свои страдания…

Все без остатка…

Каждую мелочь, что я о ней знаю…

Я бросаю все это прямо в него…

ВИОЛА

И он падает…

Ниже и ниже…

Глаза закатываются…

Голова дергается…

Ноги сучат в воздухе…

Падает падает падает…

Прямо на землю…

И замирает.

— Тодд? — спрашиваю я.

Он дрожит всем телом, еле держится на ногах, и я слышу какой-то нездоровый пронзительный вой в его Шуме. Он делает шаг вперед и пошатывается.