Яник Городецкий: Треугольник

А еще мы поджигали тополиный пух — просто так, ради прикола. Иваныч, если замечал нас за этим делом, обещал рассказать все нашим родителям. Иногда и правда рассказывал. Однажды рассказал и про меня. Помню, отчим тогда так на меня кричал, говорил, что если у меня есть зажигалка, то я непременно начну курить, удивительно, что не курю еще сейчас. А Глеб тогда за меня вступился. Глеб тогда был такой же, как я. Зажигалку у меня, естественно, конфисковали. А на Иваныча я обиделся крепко и сказал мальчишкам, что пора его проучить. Те были со мной полностью согласны. Мы решили запугать соседа: сначала бросили ему в почтовый ящик записку с таким вот веселеньким призывом "Берегись!". Иваныч, кажется, не испугался. Тогда Владик Смирнов придумал сделать самодельную бомбу. Из пивной банки, будильника и чего-то еще. В принципе безопасную, но пугающую. Бомба была готова скоро. Мы дружно приклеили ее к выхлопной трубе "запорожца" Иваныча.

А вечером был скандал. Иваныч не поленился сбегать ко всем нашим родителям и все им рассказать. Что он "устал терпеть выходки этих рецидивистов, по которым колония плачет, что когда они бросали мне в ящик записки недвусмысленного содержания, это еще было туда-сюда, но это уже переходит все границы!". Кстати, неправда. Мы всего лишь одну записку бросили. Но мои родители (а вернее, отчим) посчитали, что это неважно. Я три дня просидел взаперти, на улице показываться мне было ни в коем случае нельзя. Это летом, в такую погоду!

Короче, когда мой "срок" наконец закончился, когда я его терпеливо отсидел, я, не медля ни секунды, пошел к окнам Иваныча и бросил в одно из них камень. От души бросил. Вот это был фейерверк! Стекла брызнули, как фонтан, даже как гейзер, я и не думал, что будет такое зрелище.

А к земле я просто присох. Я хотел уйти, убежать, но не мог. Никак не мог. Я стоял перед разбитым окном и осколками и плакал. Сначала тихонько, а потом до истерики. У меня тряслись плечи, и весь я трясся, думая, что натворил, и что со мной будет.

Но ничего не было. Иваныч высунулся из окна, хотел высказать мне все, что думает, но не стал. Увидел меня, ревущего, как первоклассника, и не стал. И маме не стал рассказывать. И вообще никто не рассказал, хотя многие меня видели. А Иваныч на следующий день застеклил окно.

Я не сумел признаться маме, что это я выбил Иванычу стекло. Хотел, но не хватило смелости. Думал, что она меня убьет…

Да, я и правда сделал много плохого. Было еще немало разных гадостей, виновником которых был я. Всех и не упомнить. Надо же — вот так начнешь копаться в своих поступках, и получается совсем безрадостная картина в мрачных тонах. И теперь эти мрачные тона накрыли меня с головой…

Я не хочу так! Это неправда, мне, наверное, все это снится! Так не бывает, чтобы человек вот так вот умирал!

А может, это и есть ад? Не надо никаких котлов. И без того плохо так, как… не знаю даже, как…

Я решился. Я осмотрелся вокруг в поисках высокой крыши. Неподалеку стоял девятиэтажный дом. У меня мурашки побежали по телу. Я жутко боюсь высоты.

Но разве лучше быть призраком?! Нет, не лучше. Пусть будет что угодно, как угодно, хоть пустота, та самая, о которой я часто думал по ночам, под одеялом… только не это. Я решительно свернул и побежал к дверям первого подъезда. Мы живем сейчас в похожем доме, там на девятом этаже есть лестница, а наверху люк. Если я сумею его открыть, я окажусь на крыше. Это точно, меня на крышу водил Глеб. Показывал город с высоты птичьего полета. Наверное, это было красиво, но мне не понравилось. Я ужасно боюсь высоты, я говорил.

На двери висел кодовый замок. Ладно, фигня. Плавали, знаем… Я одновременно нажал первые четыре цифры, дверь щелкнула и со скрипом несмазанных петель раскрылась. Я юркнул в проход и побежал вверх по лестнице. Люк на девятом был. Он оказался запертым на обыкновенный шпингалет. Смешно. Уж если хотели закрыть, то закрывали бы по-нормальному, а не так, на какой-то сопливый шпигалетик. Но мне это только на руку. Я толкнул дверь люка и осторожно ступил на крышу.

Я даже и представить себе не мог, как тут может быть грязно. Повсюду валялись банки из-под пива (откуда?), старые ботинки, коробки и провода, а метрах в двадцати я приметил санки. Детские санки, самые обыкновенные, только без полозьев. Я покачал головой. Ну и свалка.

Я медленно подошел к краю крыши. Как и в прошлый раз, с Глебом, посмотрел вниз. И как в прошлый раз, у меня заколотилось сердце. Но прошлый раз все-таки сильно отличался от прежнего. Тогда я был с братом. И не собирался сигать вниз. Страшно было до ужаса. Я вообще трус. Я безумно боюсь высоты. Я боюсь драться, боюсь собак и машин боюсь. Поэтому я всегда перехожу дорогу очень осторожно…