Альберто Мелис: В поисках йети

— Родинка?

— Да, небольшая родинка в форме клубнички. И когда я попыталась задержать её…

— У тебя в руках остался её парик.

— Не только! Ещё вот этот значок. Должно быть, я оторвала его с лацкана пиджака. Глянь-ка: красная буква «Р» на серебряном щите… Что бы это могло означать?

— По правде говоря, не знаю… А теперь расскажи мне о маме с папой, — неожиданно поменяла тему Вайолет. — Им надо было попасть в историю именно сегодня, когда я пригласила к нам в дом подругу? Кто теперь объяснит Шейле, что…

Гувернантка, словно старый паровоз, с шумом выдохнула воздух.

— Ko Maru kai atu, ko Maru kai mai… — произнесла она на своём родном языке.

— Что это значит? — спросила Вайолет.

— …Ка ngohe ngohe! Вот что это значит! Тебе следовало бы отвечать любовью тем, кто тебя любит, девочка моя! И не стыдиться своих родителей.

— А я и не стыжусь! Только… Только иногда мне хотелось бы иметь немного более нормальных родителей, вот…

Тут Шейла заметила на полке книжного шкафа фотографию в рамке и ахнула от изумления. Она вошла в комнату, где разговаривали Вайолет с гувернанткой, и взяла фотографию в руки.

— Вайолет…

— Шейла! Извини, я…

— Так это и есть твои папа с мамой?

С этими словами Шейла показала фотографию, на которой были запечатлены ещё довольно молодые мужчина и женщина. У обоих были огненно-рыжие волосы.

— Да, — призналась Вайолет. — Видишь ли, они…

— Не могу в это поверить! — воскликнула Шейла. — Билли Твист и Кэролайн Эшенден! Знаменитые Пираты Радуги! Самые знаменитые английские экологи всех времён!

— Ты хочешь сказать, что ты…

— Ещё бы! Я знаю о них всё! Я подписываюсь на «Гриншип» — журнал, который они основали. Я восхищаюсь ими, как никем другим! А зачем они сегодня утром поднялись на Биг-Бен?

— Чтобы вывесить транспарант в знак протеста против охоты на китов в Северном море, — вмешалась Кики.

— Правда? Вот здорово! — восхитилась Шейла.

При этом гувернантка-маори выразительно взглянула на Вайолет.

— Вот тебе и ответ, — сказала она, встала со стула и добавила: — Я оставлю вас одних, не буду мешать…

Кики скрылась за дверью, а Шейла всё ещё продолжала смотреть на подругу так, словно это Вайолет собственной персоной взобралась на Биг-Бен.

— Мне не терпится познакомиться с твоими родителями, — заявила она. — Как ты думаешь, их скоро отпустят? В конце концов, их ведь могут только оштрафовать, не так ли? Хотя на самом деле им должны были бы дать медаль за всё то, что они делают для бедных беззащитных животных.

— К сожалению, всё не так просто… — прервала её Вайолет. — Сначала им придётся предстать перед судом. Не думаю, что они вернутся раньше чем через три-четыре дня.

Вайолет смущённо засунула руки в карманы джинсов.

— Хочешь посмотреть Юнион Джек? — спросила она у Шейлы. — Там и поболтаем.

— О’кей, — сразу согласилась подруга.

Вайолет вела Шейлу по бесконечным коридорам Ред Касла, пока они не оказались в какой-то пустой комнатке. Здесь, полускрытая в нише, находилась дверь, закрытая на замок из кованого железа.

Вайолет повернула огромный ключ, и они продолжили путь по низкому туннелю, который заканчивался двумя каменными ступеньками. Вайолет распахнула вторую дверь.

— Голубая комната, — объявила она.

— Ого! — удивлённо воскликнула Шейла.

Комната была обставлена, мягко говоря, весьма лаконично — только три кресла перед палисандровым столом. Но вокруг неистовствовали оттенки голубого цвета: голубые стены, голубой потолок в золочёных завитушках, голубые ковры на деревянном полу, витражи в окнах, и даже шесть огромных настенных зеркал были расположены таким образом, что создавалось впечатление погружения в прозрачные морские воды.

Белая комната, находящаяся на следующем этаже, была, если такое возможно, ещё необычней. Потому что белизной в ней сияли не только стены, пол и потолок, но и стоящий в центре рояль, три кресла вокруг и многочисленные картины с изображением бескрайных ледяных просторов, очень похожих на Заполярье.

— А теперь Красная комната, — сказала Вайолет, поднимаясь по лестнице, ведущей на последний этаж Юнион Джека.

— И? — спросила Шейла минутой позже. — Думаешь, во всём этом есть какой-то тайный смысл?

— Не могу сказать… Но ведь любопытно, правда?