Сьюзен Коллинз: Грегор и подземный лабиринт

— Наземный, — в голосе судьи слышались нотки гнева, — у нас не принято кричать во время чтения обвинения, тем более когда речь идет о таком серьезном преступлении, как государственная измена.

— О, простите, — сказал Грегор, но не опустил виновато голову, а продолжил: — Что мне нужно сделать, чтобы задать вопрос, — поднять руку? Ну, то есть — у меня же нет адвоката, верно?

— Поднять руку будет достаточно, — сказала судья, игнорируя слова об адвокате.

Он как раз собрался поднять руку и спросить, можно ли ему начать. Но подумал, что вновь вызовет раздражение у судей.

Однако — по той ли причине, что он вызвался быть первым, или так было задумано с самого начала — его вызвали к трибуне для дачи показаний.

Он поднялся на ступени каменного куба. Отсюда сотни глаз смогут видеть каждое его движение, малейшее колебание, дрожь или сомнение.

Грегор чувствовал себя так, словно стоял голым перед всей этой толпой.

Он ожидал, что его забросают вопросами — как он видел в специальных телепередачах. Но судьи продолжали молча смотреть на него. И в зале по-прежнему стояла тишина.

— Итак… — наконец сказала судья. — Расскажи нам о вашем путешествии, Наземный.

Он вдруг растерялся.

— С чего… С какого момента мне начать? — спросил он.

— Начни с того дня, как вы покинули Регалию.

И он рассказал. Он рассказал им все, от начала до конца. Он постарался сделать упор на храбрости и самоотверженности каждого из обвиняемых. Когда дошел до той части рассказа, где говорилось о Кружке, он произнес:

— Я заставил Говарда вернуться. У него не было выбора. Я собирался драться с ним, если он захочет оспорить мое решение. И с Андромедой я собирался драться — и она это знала. Вот почему они отправились домой. Они не могли сражаться со мной и подвергать меня риску — ведь я должен был убить Мортоса…

— А почему, собственно, ты не захотел, чтобы они тебя сопровождали? — спросила дряхлая летучая мышь.

Грегор на минуту смешался.

— Потому что… потому что надо было доставить Марета домой… Иначе он мог погибнуть. Это во-первых. И я не хотел тащить с собой всех, всю толпу, в Лабиринт. Я хотел, чтобы моя семья узнала, что случилось с моей сестрой… и со мной, если я не вернусь. И еще потому что… потому что…

Он мысленно вернулся назад, в пещеру, к тому льду, который сковал его с ног до головы.

— Потому что Мортос был мой.

По толпе пробежал вздох удивления.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что Мортос был твой? — спросила летучая мышь.

— Это просто: согласно пророчеству, именно я должен был его убить. В конце концов, это был мой долг перед всеми вами, — ответил Грегор. — И я имел право выбрать, кого хочу взять с собой в Лабиринт, а кого — нет. Это был мой выбор. — Он помолчал. — Короче, если вы казните Говарда и Андромеду за то, что они вернулись, вы все окажетесь обыкновенными убийцами. Никто другой не мог сделать больше, чем сделали они.

Он посмотрел в ту сторону, где стояли обвиняемые. По Андромеде трудно было судить, как она восприняла его речь, но Грегору показалось, что ее крылья слегка дрожат. Губы Говарда беззвучно произнесли какое-то слово, и Грегор был почти уверен, что это было «спасибо».

Грегору очень хотелось верить, что ему удалось привести достаточно убедительные аргументы для того, чтобы сохранить им жизнь.

— Продолжай рассказ, Наземный. Что случилось потом, когда ваши пути разделились? — спросила судья.

Грегор глубоко вздохнул. Эта часть истории была самой трудной. Он рассказал, как они вошли в Лабиринт, как оставили Вертихвостку, как наткнулись на конусообразную пещеру и стали свидетелями кровавого боя между Золотцем и Капканом.

По толпе снова пробежал гул — и Грегор решил, что они довольны тем, что Капкан мертв.

Внезапно гул затих, и все повернули головы: в дверях появилась Нерисса, которую поддерживал под руку Викус. Королевская мантия нелепо смотрелась на ее костлявых плечах. На голове не было ни короны, ни тиары, ни даже золотого ободка — никакого символа королевской власти. Нерисса щурилась, будто свет был слишком ярок для ее глаз.

Викус и двое гвардейцев помогли ей занять место на троне. Она села на самый краешек, и видно было, что сидеть ей на нем неудобно, совсем неудобно.

— Королева Нерисса, хорошо ли вы себя чувствуете, чтобы принимать участие в судебном заседании? — спросила дама-судья нейтральным тоном.

— О да, — ответила Нерисса. — Я уже бывала здесь раньше, хотя и не помню когда.