Елена Ленковская: Лето длиною в ночь

Фотограф! Вот оно что. Как папа… Таких вот чёрных фоторюкзаков разного размера у них дома несколько, на все случаи папиной фотографической жизни. Руся сразу почувствовал к человеку в горных ботинках расположение. Тем более, что глаза у небритого были добрые. Весёлые и чуть насмешливые были глаза.

— Догонишь если соседку — отдай иконку-то, — сказал ему фотограф, протискиваясь к выходу. — Не догонишь — себе оставь. Зря ведь ничего не теряется. И не находится… — Удачи!

Руся кивнул, и торопливо засунул карточку в нагрудный карман рубашки.

У выхода из терминала Лушу и Русю Раевских встречала Тоня. В коротком тёмном бушлатике с поднятым воротником, в узких джинсах, без шапки, в платке, несколько раз — по-модному — обмотанном вокруг шеи. Она улыбалась и держала в руках смешные разноцветные цветы, сплетённые из надувных шариков. Луша бросилась Тоне на грудь, прижалась щекой к влажному сукну, вдохнула знакомый аромат духов. Как будто и не прошло столько лет…

Руся рывком подтянул к себе за длинную ручку чемодан на колёсиках и остановился в нерешительности…

— Руся, ну иди же скорее! — подзывала брата Лукерья.

«Как вырос-то!» — думала Тоня, с улыбкой разглядывая довольно высокого, худощавого, немного нескладного подростка, и похожего, и совсем не похожего на кареглазого щекастого малыша, каким она хорошо его помнила. Ладный, плечи широкие стали, скулы обозначились, лицо повзрослело. Красивый парень — девчонки постарше так и оборачиваются, но ему пока, видно, всё равно…

И всё те же карие глазищи, глубокие и немного грустные. У Лушки такие же, только взгляд веселее, из её глаз озорные искры обычно так и брызжут во все стороны.

— Луша, а ты-то, ты какая стала! Красавица ты моя! — И Руся… Как же ты вымахал, Руслан, выше моего Глеба. Он тоже шестиклассник. — Вы с ним почти ровесники, несколько месяцев разницы всего-то…

— Я старше? — поднял тёмную бровь Руслан, как будто пара месяцев имела значение…

— Нет, он…

— А где он, Глеб-то? Ты его дома оставила?

Тоня улыбнулась… Ей было приятно, что Луша, ничуть не смущаясь, обращается к ней на ты. Как раньше, когда близнецы были совсем маленькими. Руся — тот, видно, слегка засомневался поначалу… Ничего, привыкнут…

— Глеб в училище, — ответила Тоня. — Завтра ведь ещё учебный день! Точнее уже сегодня… — заметила она, взглянув на часы. — Каникулы же ещё не начались…

— А мы — пораньше! — похвасталась Луша, привычным движением заправляя за ухо волнистую русую прядку. — Даже дневники не получили с отметками. Так и уехали, не знаем вышла или не вышла у Руськи четвёрка по ИЗО.

— У Руськи? По ИЗО??? Ну вы там совсем в своём Екатеринбурге без меня от рук отбились…

— Во-от, мама сказала, что ей стыдно за нас перед тобой. Тоня же искусствовед, тыды-ды, что она скажет…

— Ладно, потом разберёмся… — добродушно усмехнувшись, Тоня решительно взяла у Луши один из пакетов потяжелее, и, отбиваясь от таксистов, повела близнецов к стоянке автобусов и маршруток.

— Лукерья, ну что ты трещишь без умолку, — недовольно процедил Руслан, поравнявшись с сестрой. — Делать тебе нечего, про мои тройки рассказывать. — Хоть бы что-нибудь дельное спросила!

— Я спросила, где Глеб, между прочим…

Руся кашлянул, постучал легонько надувным цветком по плечу Тоню, идущую чуть впереди, и когда она обернулась, задал гораздо более важный, на его взгляд, вопрос:

— Тоня, а у тебя Глебово фото с собой есть? Ну, в телефоне, например?

— Конечно! — охотно ответила Тоня. Она тут же остановилась, достала мобильник, легко провела большим пальцем по сенсорному экрану. — Вот, смотрите, — голос её слегка дрогнул, — это — мой Глеб.

Луша оценивающе прищурилась.

На экране возникла физиономия мальчишки в нахимовской шинели. Он хохотал, запрокинув голову. Белое кашне сбилось на сторону, форменная чёрная шапка-ушанка с кокардой — на затылке…

— Весёлый! — разулыбалась Луша.

Ей явно пришёлся по вкусу круглолицый сероглазый подросток — с ямочками на щеках, со слегка оттопыренными ушами, с тёмными, загибающимися кверху ресницами.

Руся ничего не сказал, но хмыкнул одобрительно.

Тоня, сияя, спрятала телефон в карман, поправила сумку, висящую на плече и повернулась к выходу. Раевские, удовлетворённо переглянувшись, синхронно подхватили свои вещи и двинули вслед за ней.

Стеклянные двери автоматически раздвинулись. Держась за руки, близнецы вышагнули из тёплого здания аэропорта в чёрную бездонную ночь. Сверкали рекламные огни. Прохладный, непривычно влажный воздух был наполнен запахами бензина, мокрого асфальта, табачного дыма, оранжерейных цветов и ещё чего-то незнакомого… Наверное, это ощущалось дыхание пока не замёрзшей, как на далёком Урале, ещё не покрытой снегом здешней земли…