Шеннон Хейл: Огненная Энна

На следующий день Энна собралась к Доде. Она тщательно проверила свой мешок, чтобы удостовериться, при ней ли кремень и трут, а подняв голову, обнаружила, что перед ней стоит Лейфер. Энна едва не отшатнулась. По одежде брата было видно, что он ночевал на земле в Лесу, даже на его щеках виднелись отпечатки еловых игл.

— Что, два дня провел в одиночестве? — спросила Энна.

— Да.

Широко раскрытые глаза Лейфера смотрели в никуда, как у человека, который слишком долго спал, а проснувшись, продолжает грезить.

— Папа обычно говорил: «Голова у Лейфера словно кремень, — сказала Энна. — Чтобы высечь искру разума, надо хорошенько по ней стукнуть».

Лейфер потупился. Энна думала, что это воспоминание заставит брата улыбнуться, и порадовалась тому, что этого не произошло. Лейфер еще не заслужил права смеяться.

— Надеюсь, ты присмотришь за хозяйством, пока меня не будет, — проворчала она, — и мне бы не хотелось по возвращении найти всех моих кур зажаренными.

Лейфер мрачно кивнул.

Энну немного рассердило, что он не возражает, и она повысила голос:

— И может быть, ты дашь мне несколько монет из своего запаса, чтобы я могла купить новую юбку?

Лейфер закрыл лицо руками и заплакал. Энна уперла руки в бока и почувствовала себя куда более удовлетворенной.

— Мне так жаль, Энна! Клянусь, я больше никогда тебя не обожгу! — сказал Лейфер.

Энна протяжно присвистнула:

— Хорошенькая клятва из уст брата: «Я больше никогда тебя не обожгу!» Довольно грустно звучит, Лейфер.

Лейфер горестно засмеялся.

— Ну и где ты был? — спросила Энна. — И что такое ты творишь с огнем… неужели трудно избавиться от этого?

— Я не могу. — Голос Лейфера звучал хрипло, то ли от слез, то ли от жажды. — Ты не понимаешь, если задаешь такие вопросы. Я должен это использовать.

— Почему?

— Я не могу…

— Ты только скажи почему, Лейфер.

— Послушай, — тихо произнес брат, — это не то, что ты воображаешь. Это… это как потребность, и… и это совсем не плохо, Энна. Я не знаю, что случилось тогда вечером. Я потерял самообладание. Ты пыталась меня остановить, как будто была моим врагом, и мне пришлось… Мне очень жаль. Но я верю, что научусь с ним справляться.

— Тогда научи и меня, чтобы я могла тебе помочь, — предложила Энна, внезапно ощутив себя храброй и дерзкой, хотя и слегка испуганной, словно ради простого интереса шла по краю обрыва.

Но одновременно она чувствовала и уверенность, уверенность в том, что она бы справилась с огнем лучше, чем Лейфер. Несмотря на то что он был старше, именно Энна учила его стрелять из рогатки и именно Энна первой взбиралась на какое-нибудь высокое дерево. Энна учила брата укладывать растопку в очаге и правильно направлять искры от кремня в еловые стружки.

— Научи меня, и вместе мы во всем разберемся, — повторила она.

Губы Лейфера дрогнули в попытке улыбнуться.

— Это было бы здорово… но я не могу. Не думаю, что я должен это делать. — Он отошел от сестры. — Я хочу сам во всем разобраться. Это мой шанс изменить все к лучшему.

— Что — «все»? И с каких это пор тебя стало интересовать что-то, кроме времен года и количества соли в овсянке?

— С тех пор, как… с тех пор, как я узнал об огне.

Энна забросила на плечо мешок:

— Тогда я лучше пойду. Но пока меня не будет, ты тут не слишком увлекайся, хорошо?

Выйдя из дома, Энна покачала головой в ответ на собственные мысли. Это было почти забавно: обращаться с подобной просьбой к парню, который чуть не сжег собственную сестру.

Энна почувствовала настоящее облегчение, когда уселась в маленький фургон Доды и ослик потащил их вперед по неровной дороге. По сторонам от них мелькали деревья, и Энна представила, что это деревья, а не фургон подпрыгивают и уносятся прочь, словно расшалившиеся дети.

Фургон был набит резными деревянными мисками, сделанными Додой, и товаром еще двух лесных девушек, с которыми Энна была знакома лишь шапочно. Энна старалась беречь ноги, но от толчков ее корзина то и дело ударялась о больные лодыжки, и Энна морщилась.

— Что у тебя с ногами? — спросила ее одна из девушек.

— Да ничего особенного, — ответила Энна.

Она не желала, чтобы Лейфер стал объектом сплетен.

Через час пути Дода подобрала Финна с его мешком свитеров домашней вязки. Финн помалкивал, но время от времени бросал тревожные взгляды то на ноги Энны, то на ее лицо. Ей хотелось поговорить с ним о Лейфере, но только вдали от чужих ушей. Финн, похоже, это понимал, и они ехали в молчании.