Шеннон Хейл - Огненная Энна

— Любой человек способен? — спросила Энна.

— Вероятно, у некоторых людей больше к этому таланта, чем у других, точно так же, как хороший колесный мастер вполне может сжечь хлеб, а хороший пекарь может не попасть молотком по гвоздю. Давно, когда знание языка ветра еще не причиняло мне неудобств, я пыталась научить Джерика, но у него так и не получилось. К счастью. Есть три разных дара: умение говорить с людьми, с животными и с природой. Кто-то рождается с такой способностью. Я знавала в родной стране людей, которые от рождения умели говорить с другими людьми, знали, что нужно сказать, чтобы пробудить в них любовь и преданность. Но я не с младенчества понимаю язык ветра; мне было шестнадцать, когда я впервые услышала его слова, так что кто знает, как и чему можно научиться? Думаю, даже для человека с таким даром большинство языков слишком трудны для самостоятельного освоения. Когда я была маленькой, тетушка учила меня слушать разговоры птиц между собой, и у меня был дар подражать их звукам. Но, даже обладая природным талантом, я поначалу нуждалась в ее помощи, чтобы все понять.

— Но никто не учил тебя слышать ветер, — возразила Энна.

— Да, — согласилась Изи. — Это совсем другое. Наверное, я была готова услыхать его и сама искала понимания. В том, что касается ветра, мне требовалось только разобрать одно слово, имеющее смысл. И когда ветер подсказал мне это первое слово, я начала слышать больше, а потом научилась просить ветер повернуть туда или сюда.

— Не знаю, кто мог бы научить Лейфера понимать речь огня. Разве что тот пергамент дал ему такую силу, — сказала Энна.

— Сомневаюсь, — ответила Изи.

Энна улыбнулась, припоминая, что для человека со столь необычными способностями Изи всегда была на редкость недоверчивой, если речь заходила о разных суевериях или магии.

— Может быть, в том пергаменте написано о возможности говорить с огнем, а Лейфер научился этому сам? — предположила Изи.

— Проклятый пергамент! Знаешь, Изи, я просто теряюсь оттого, что мой брат впутался в какие-то неприятности, а я не могу его вытащить.

— Огонь… — Взгляд Изи был рассеянным, как будто она смотрела куда-то вдаль. — Это должно быть нечто необычайное и… страшное. Не знаю даже, каково это — понимать огонь.

— Ну, огонь ведь должен быть в чем-то сродни ветру…

— Хотелось бы мне понять. — Изи потерла лоб. — Ветер — это нечто особенное. Само его существование представляет собой язык, и я невольно вижу картины тех мест, где он бывал. Каждое движение воздуха, касающееся моей кожи, говорит мне о том, чего еще касался этот воздух. Но огонь не движется, как ветер, и он гораздо сильнее. Я не представляю, что с ним можно делать.

— В общем, мы обе не знаем, как с этим бороться, так? Но может быть, если бы я сама освоила язык огня, я бы поняла, как он действует, и помогла бы брату?

Изи заморгала:

— Бороться? Я как-то читала в старой библиотеке доклады о пустынном королевстве Ясид, которое находится где-то на юге. Путешественники, бывавшие там, сообщали о людях, якобы состоявших в родстве с огнем. Может, они и смогли бы тебе ответить, но я не могу.

Энна посмотрела на оранжевую сердцевину дымного факела на стене и с удивлением ощутила всплеск надежды.

— Так, может, для меня было бы лучше всего…

— Нет, — отрезала Изи. — Нет, не надо, Энна. Пожалуйста, не пытайся понять огонь.

— Почему, Изи? Я думала, тебе будет интересно хотя бы попробовать, ты ведь не такая, как все.

— Если ты учишься говорить с какой-либо частью мироздания, то неизбежны последствия. В конце концов я это поняла.

Энна сжала губы:

— Последствия вроде твоей рассеянности?

— Да, потому что ветер звучит не умолкая. Потребовалось какое-то время, чтобы это так на меня повлияло, однако природа огня очень сильна, и, возможно, то же самое, что происходит между мной и ветром, уже начало происходить между Лейфером и огнем. — Изи встала и, подойдя к одной из полок, коснулась пальцем какой-то маленькой вещицы. — И рассеянность — не единственная перемена. Ты знаешь моего коня, Альвадо? До того как мы с тобой познакомились, у меня была другая лошадь, Фалада. Тетушка надоумила меня, что нужно присутствовать при рождении лошади и, когда она появится на свет, прислушаться к ее первому слову, ее имени, и тут же повторить его. Это было начало нашей взаимосвязи, и со временем мы научились понимать друг друга без слов. Но Фалада умерла. Мы… нас разлучили, и она сошла с ума. Я так скучала по ней, а потом наладила такие же отношения с Альвадо, но теперь думаю, что поступила опрометчиво. Может быть, Фалада и не сошла бы с ума, если бы не была предназначена только для меня. Может быть, наше общение было… неправильным. И как я ни люблю Альвадо, я больше никогда не буду столь неосторожной.