Робин Кук - Злой умысел

Джеффри наклонился вперед и прошептал на ухо Рандольфу:

— У меня была ампула с пятью процентами. Я уверен в этом.

Как бы услышав его слова, Дэвидсон задал Хиклмэну следующий вопрос:

— А вы не находили случайно ампулы с пятипроцентным содержанием?

— Нет, — покачал головой Марвин, — не находил.

На перекрестном допросе Рандольф попытался дискредитировать Марвина, но в результате все только испортил.

— Мистер Хиклмэн, когда вы убираете операционные, то всегда роетесь в мусорных бачках с целью проверки содержания того или иного препарата в ампулах?

— Никогда!

— Но в этом случае вы именно так и поступили.

— Да!

— Не могли бы вы объяснить, почему?

— Старшая медсестра попросила сделать это.

Заключительную точку поставил доктор Леонард Симон из Нью-Йорка, знаменитый анестезиолог, которого Джеффри знал. Дэвидсон пригласил его к судейскому столу и сразу же приступил к делу.

— Доктор Симон, рекомендуется ли применять семидесятипятипроцентный маркаин для эпидуральной анестезии беременных женщин?

— Ни за что! — отрезал доктор Симон. — Это противопоказано. Предупреждение большими буквами написано на этикетке, которая приклеена к каждой упаковке, и в инструкции.

— Не могли бы вы сказать, почему его нельзя применять при беременности?

— Были выявлены серьезные побочные эффекты и отклонения, которые приводили к тяжелым последствиям.

— Какие отклонения и эффекты, доктор?

— Токсикоз центральной нервной системы…

— То есть приступы и судороги, не так ли, доктор?

— Да, известно, что его применение приводит к приступам и судорогам.

— А к чему еще?

— К сердечному токсикозу.

— В смысле?..

— Аритмии и остановке сердца.

— Вы имеете в виду, что в данном случае исход был бы летальным, да?

— Абсолютно верно, — подтвердил доктор Симон, забивая последний гвоздь в гроб защиты Джеффри.

Итог получался однозначным: виновен во всем только Джеффри. Симариан, Оверстрит, больница и фармакологическая компания, занимающаяся выпуском маркаина, были признаны невиновными. Присяжные оценили жизнь Пэтти Оуэн в одиннадцать миллионов долларов: на девять миллионов больше, чем могла покрыть страховка Джеффри.

В конце судебного заседания, после процедуры оглашения решения жюри присяжных, Дэвидсон был явно недоволен тем, что так перестарался в отношении Джеффри. Другие обвиняемые и их карманы оказались за опасной для себя гранью, сумму, которую определило жюри, практически не собрать, даже если покрыть ее страховкой Джеффри и всем его заработком до конца жизни.

Сам Джеффри был полностью раздавлен случившимся, и как человек, и как профессиональный врач, видя явную несправедливость, допущенную правосудием. Рушились все его прежние представления о сути своей работы, собственной профессиональной пригодности. Судебное разбирательство, решение жюри совсем доконали его. Теперь ему уже казалось, что он вполне мог ошибиться и использовать семидесятипятипроцентный маркаин!

Джеффри, наверное, окончательно впал бы в депрессию, однако ему не дали времени предаться черной меланхолии. Мало того, что его публично обвинили в приверженности к наркотикам и в том, что в таком состоянии он делал анестезию, — окружному прокурору удалось отнести это дело к разряду уголовных преступлении. Джеффри не поверил себе, когда услышал, что его обвиняют в совершении убийства второй степени. [13] Убийство, совершенное непреднамеренно или при смягчающих обстоятельствах, — в отличие от убийства первой степени как преднамеренного. Снова он ждал вердикта жюри — сочтут присяжные его виновным в совершении уголовного преступления или нет.

Тяжелые размышления его в очередной раз были прерваны судебным приставом, который вышел из комнаты судей и скрылся в комнате присяжных. Для Джеффри это было настоящей мукой. Снова нахлынуло на него уже знакомое чувство надвигающейся опасности, не раз преследовавшее Джеффри за эти долгие месяцы судебной тяжбы. Нынешнее разбирательство, посвященное уже криминальному преступлению, мало чем отличалось от предыдущего, гражданского. Просто ставки теперь были больше.

Потерять деньги, даже если их у тебя нет, не страшно. А быть осужденным за уголовное преступление и оказаться в тюрьме на довольно-таки долгий срок — это уже совсем другое дело. Джеффри очень сомневался, выдержит ли он жизнь за тюремной решеткой. Было ли это следствием панического страха перед тюрьмой, который он испытывал с детства, или постоянного напряжения и невроза, преследовавших его уже несколько месяцев, — он не знал. Как бы там ни было, Джеффри обмолвился Кэрол, что лучше провести остаток жизни в другой стране, чем за решеткой.