Робин Кук - Злой умысел

— Нет, — отрезал Джеффри.

— Вы случайно не принимали морфин в тот день, когда делали наркоз несчастной Пэтти Оуэн?

— Конечно, нет!

— Вы уверены, доктор Роудс?

— Да! — заорал Джеффри.

— Ну что ж, тогда вопросов больше нет, — сказал Дэвидсон и вернулся на свое место.

На перекрестном допросе Рандольф сделал все, стремясь доказать, что дозы морфина, которые принимал Джеффри, были минимальными и не выходили за рамки обыкновенных терапевтических доз. Плюс ко всему, Джеффри сам обратился за помощью, чтобы избавиться от этой привычки, и был классифицирован как «окончательно вылечившийся». Никаким дисциплинарным взысканиям он не подвергался. Но несмотря на все доводы, и Джеффри и Рандольф чувствовали, что это смертельный удар.

Джеффри очнулся, когда у дверей, за которыми совещались присяжные, неожиданно возник судебный пристав. Значит, сейчас появится жюри и объявит свое решение… Пульс его мгновенно превратился в барабанную дробь. Но судебный пристав прошел через зал и исчез в судейской комнате. Мысли Джеффри снова вернулись к процедуре обвинения человека в преступной халатности.

Дэвидсон задался целью доказать, что приверженность Джеффри к морфину и смерть Пэтти Оуэн взаимосвязаны. Это было и неожиданно и неприятно, потому что Джеффри не знал, с какой стороны ему ждать удара. Первым неожиданным сюрпризом оказалась Регина Винсон.

После обычных предварительных вопросов Дэвидсон спросил, видела ли она доктора Джеффри Роудса в тот злополучный день, когда произошло несчастье с Пэтти Оуэн.

— Да, видела. — Регина посмотрела на Джеффри.

Джеффри редко работал с Региной, для него она была обычной медсестрой больницы, и он не мог вспомнить, где они могли встретиться в день смерти Пэтти.

— И где же находился в этот момент доктор Роудс? — поинтересовался Дэвидсон.

— Он был в операционной номер одиннадцать, около шкафа с анестетиками, — сказала Регина, продолжая смотреть в глаза Джеффри.

Джеффри снова настигло щемящее предчувствие, что сейчас свершится что-то непоправимо ужасное, но он никак не мог догадаться, что именно. Он четко помнил, что тогда работал в операционной номер одиннадцать почти весь день и его мог видеть кто угодно. Рандольф тоже почувствовал что-то неладное и, наклонившись к Джеффри, спросил хриплым шепотом:

— К чему она клонит?

— Даже не знаю, — прошептал в ответ Джеффри, не в состоянии оторвать глаз от медсестры. Больше всего его удивило, как эта женщина смотрела на него — с нескрываемой злобой и враждебностью.

— А доктор Роудс вас видел? — спросил Дэвидсон.

— Да, видел.

И вдруг он все вспомнил. Перед глазами всплыла уже забытая картина: занавеска в операционной и лицо медсестры, заставшей его со шприцем в руке. Он вообще не рассказал Рандольфу, что был болен тогда и хотел дотянуть до конца рабочего дня на рингере. Честно говоря, он хотел все рассказать, но потом просто испугался. Раньше он воспринимал случившееся как самопожертвование во имя работы и спасения Пэтти, но сейчас уже не был в этом уверен. Джеффри попытался дотянуться до руки Рандольфа и все ему прошептать, но было поздно.

Дэвидсон обвел присяжных медленным взглядом и только тогда задал очередной вопрос:

— Скажите, пожалуйста, не бросилось ли вам в глаза что-нибудь особенное в поведении доктора Роудса в тот момент? Что-то странное? Я имею в виду, в операционной номер одиннадцать?

— Да, — как бы подумав, ответила Регина. — Занавеска была задернута, в операционной в тот момент никого больше не было.

Дэвидсон не отрываясь смотрел на присяжных. И после короткой паузы продолжал:

— Ну а теперь расскажите, пожалуйста, присяжным, чем же занимался доктор Роудс в операционной номер одиннадцать у шкафа с анестетиками, когда там никого не было и занавеска была задернута?

— Кололся, — со злостью бросила Регина. — Он делал себе внутривенную инъекцию.

По залу пронесся взволнованный шепот. Рандольф в шоке повернулся к Джеффри. Джеффри виновато покачал головой.

— Я все могу объяснить, — промямлил он.

Дэвидсон не дал оборваться своему представлению:

— И что вы сделали после того, как увидели, что доктор Роудс, так сказать, «колется»?

— Пошла к своей старшей, которая позвонила заведующему анестезиологического отделения, но, к сожалению, его нашли только после того, как все произошло.

Сразу же после убийственных показаний Регины Рандольфу удалось получить перерыв. Оставшись один на один с Джеффри, он потребовал, чтобы тот немедленно все рассказал. Джеффри признался, что был в тот день болен, но никто, кроме него, не мог принять эти роды, потому что практически все оказались заняты текущими делами. Потом он рассказал, как все случилось на самом деле. Нужно же было ему как-то дотянуть до конца смены.