Ю Несбё - Нетопырь

Он поцеловал ее, и Биргитта затаила дыхание, будто этого поцелуя ждала всю жизнь.

Харри проснулся и вздрогнул. Свеча догорела, было темно, как в пропасти. Он не знал, откуда раньше лился зеленоватый свет – от луны или от городских огней, – но теперь не было и его. Но Харри овладело какое-то странное чувство. Он нащупал рядом с Биргиттой фонарик и включил его. Биргитта лежала, завернувшись в свою половину шерстяного одеяла, раздетая и довольная. Харри направил свет на стеклянную стену.

Сначала он подумал, что видит собственное отражение, но когда глаза привыкли, сердце Харри бешено забилось и замерло. На него холодными, безжизненными глазами смотрел Морской ужас. Харри выдохнул, и его дыхание застыло на стекле перед бледным и мокрым призраком утопленника, таким большим, что казалось, он заполняет собою все. Зубы будто нарисовал ребенок: неровная линия кое-как понатыканных хищных белых треугольных клыков.

Потом он медленно поплыл вверх, но глаза его были прикованы к Харри ненавистью. И этому мертвому белому телу не было конца.

– Так завтра ты уезжаешь?

– Так точно. – Харри держал в руках чашку кофе и не знал, что с ней делать.

Маккормак встал из-за стола и начал прохаживаться перед окном.

– Так ты считаешь, до разгадки недалеко? Думаешь, здесь орудует психопат, безликий убийца, который убивает, повинуясь внезапному порыву, и не оставляет следов? И нам просто надо ждать, когда он в другой раз соизволит допустить ошибку?

– Я этого не говорил, сэр. Я просто считаю, что больше вам ничем помочь не смогу. К тому же звонили из Осло – я нужен там.

– Отлично, Хоули. Я передам им, что здесь ты себя проявил хорошо. Тебя ведь там решили представить к повышению?

– Мне пока об этом не говорили, сэр.

– Насладись беззаботной сиднейской жизнью перед отъездом, Хоули.

– Сначала проверю этого Алекса Томароса, сэр.

Маккормак стоял у окна и смотрел на затянутое облаками небо душного Сиднея.

– Иногда я скучаю по дому, Хоули. По моему прекрасному острову.

– Простите, сэр?

– Я киви. Киви, Хоули. Так здесь называют выходцев из Новой Зеландии. Родители переехали сюда, когда мне было десять. Люди там добрее. Во всяком случае, так мне помнится.

– Открываемся не скоро! – буркнула сердитая женщина с моющим средством в руке.

– Все нормально, я договорился с мистером Томаросом, – ответил Харри, размышляя, убедит ли ее норвежское полицейское удостоверение. Но оно не понадобилось. Дверь открылась прямо у него перед носом.

«Олбери» пах старым пивом и мылом и днем казался намного меньше.

Алекс Томарос, он же мистер Бин, он же Рохля-скат, сидел в каморке за баром. Харри вошел и представился.

– Чем могу помочь, мистер Хоули? – Он говорил быстро и с отчетливым акцентом – на своей версии языка, как иностранцы, которые уже какое-то время прожили в стране.

– Спасибо, что уделили мне ваше драгоценное время, мистер Томарос. Понимаю, у вас тут очень много дел, но поверьте, я вас надолго не задержу. Я только…

– Это хорошо. Видите ли, у меня действительно много дел. Смета, знаете ли…

– Понимаю. В вашем заявлении говорится, что вечером, когда пропала Ингер Холтер, вы сидели и подсчитывали выручку. С вами кто-нибудь был?

– Если бы вы читали мое заявление внимательнее, то заметили бы, что я был один. Я всегда один… – «Немудрено», – подумал Харри, глядя на наглое лицо Алекса Томароса и на его брызжущий слюной рот. – …подсчитываю выручку. Совсем один. Да если бы захотел, обокрал бы заведение на сто тысяч баксов, и никто бы ничего не заметил.

– То есть с технической точки зрения на момент исчезновения мисс Холтер алиби у вас нет?

Томарос снял очки:

– С технической точки зрения в два часа ночи я позвонил матери и сказал, что скоро вернусь домой.

– С технической точки зрения между закрытием бара в час и вашим звонком в два могло случиться многое, мистер Томарос. Не то чтобы я вас в чем-то подозревал…

Томарос не мигая смотрел на него.

Харри листал пустой блокнот, делая вид, будто что-то ищет.

– Кстати, зачем вы звонили матери? Несколько странно звонить в два часа ночи, чтобы передать подобное сообщение.

– Моя мать просит, чтобы я сообщал ей, где нахожусь. Полиция с ней уже разговаривала, не понимаю, зачем повторять все сначала.

– Вы грек, не так ли?

– Я австралиец и прожил здесь двадцать лет. Мои родители приехали из Греции. Но у матери теперь австралийское гражданство. Еще что-нибудь? – Он хорошо держал себя в руках.