Лорен Бьюкес - Сияющие

– Даай, каали, – Харпер нетерпеливо указывает на стеклянную ампулу с морфином, которая лежит на столике у его кровати, приподнятой на сорок пять градусов в сидячее положение.

– Убили ночью, – театральным шепотом сообщает медсестра, проталкивая резиновую трубочку ему в горло, направляя ее между перемычками, которые удерживают зубы вместе и вкручены прямо в челюсть, так что бриться он не может.

– Ааа!

– Ну-ну, не хнычь. Повезло, у тебя лишь смещение. Лежи спокойно! Хотя денечки этой танцовщицы и так были сочтены. Маленькая шлюшка. – Она стучит ноготком по ампуле, сбивая пузырьки, затем скальпелем надсекает кончик и набирает лекарство в шприц. – А ты, мистер, похаживаешь на такие шоу? – спрашивает она как бы между прочим.

Харпер мотает головой. Удивительно, как у нее изменился голос. Знает он таких дамочек: защитницы морали, осуждающие всех и вся за всё. Сильнее вдавливается в подушки, когда лекарство начинает действовать.

Он добирался сюда два сумасшедших дня. Прятался в сараях, сосал сосульки, жирные от копоти с верфей, пока наконец удалось сесть на поезд из Сенеки в Чикаго, слившись с толпой бродяг и безработных, которым дела не было до его раздувшейся фиолетовой физиономии.

С шинами на зубах за девушками не поохотишься. Ему же надо с ними разговаривать. Придется затаиться на время и действовать по-другому.

Больше он такого не допустит! Нужно подумать, как их обуздать.

Хорошо, что боль почти ушла, растворившись в морфиновом облаке. Но эта чертова медсестра все еще возится у кровати, и абсолютно излишне, насколько он может судить. Непонятно, чего ей нужно? Скорее бы ушла. Он подает ей знак рукой: «Что?»

– Да вот проверяю, чтобы у тебя все было в порядке. Вызовешь меня, если что-нибудь понадобится, хорошо? Спроси Этту. – Она дотрагивается до его бедра под одеялом и стремительно выходит из комнаты.

«Хрю-хрю!» – мысленно произносит он и уносится волной наркотического забытья.

Они держат его в больнице три дня – для обследования. Обследования его кошелька, так он думает. От вынужденного бездействия и нетерпения он уже начинает чесаться. Как только доберется до Дома, сразу отправится на охоту, прямо с шиной на челюсти. Больше его врасплох не застанут!

Он возвращается, читает, что пишут о ее смерти; пишут много до тех пор, пока не становится понятно, что это просто убийство и с войной не связано. Некролог печатает только «Дефендер», как и информацию о предстоящих похоронах. Зору закопают не на том кладбище, где ее убили, потому что оно для белых, а на другом, «Бер Оук» в Чикаго. Харпер поддается искушению и идет посмотреть. Держится поодаль, единственный белый среди присутствующих. Потом кто-то все-таки спрашивает, почему он пришел, и он выдавливает из себя: «Наю ие». Особо дотошные предлагают свои варианты:

– Вы с ней работали? Пришли выразить соболезнования? Прямо из Сенеки?

– Побольше бы таких людей, как вы, сэр, – заявляет женщина в шляпе, и все выталкивают его вперед, так что он стоит и смотрит на гроб в могиле глубиной шесть футов, уже и букет лилий возложили.

А вот и дети: трехлетние близнецы играют в догонялки между могильными плитами: не понимают еще, что произошло. Но кто-то из родственников шлепками и криками приводит их обратно к могиле. Двенадцатилетняя девочка смотрит на него, будто знает , и держит за руку братика, который от шока не может плакать, но постоянно всхлипывает, ловя воздух ртом.

Харпер бросает пригоршню земли на крышку гроба. «Это я сделал», – проносится у него в голове, а из-за шины во рту всем окружающим кажется, что своей ужасной широкой усмешке он и сам не рад.

Удовольствие видеть ее в земле и знать, что он останется безнаказанным, придает ему новые силы. Наслаждение, которое доставляет воспоминание об убийстве, преобладает даже над болью от выбитой челюсти. Но со временем им овладевает беспокойство. Он не может оставаться в Доме надолго: предметы начинают гудеть и вибрировать, выгоняя его на поиски. Нужно найти следующую! А чтобы найти , не обойтись без своего обаяния.

Он пропускает военные годы – трудные и однообразные, с продуктовыми карточками и страхом в глазах людей – и оказывается в 1950-х. Пытается настроить себя, что пришел просто посмотреть, но знает , что одна из девушек здесь. Он всегда нутром чувствует.

Точно такое же ощущение силы в свое время привело его в Дом. Как только он оказывается в нужном месте, на него накатывает острое ощущение узнавания, и вскоре глаз выхватывает талисман из Комнаты. Это игра: находить девушек в разных местах и эпохах. Они тоже в ней участвуют – приготовились и ждут свою судьбу, которую он вершит для них.