Лорен Бьюкес - Сияющие

– Ну хорошо, мисс ФБР. А вот вопрос на засыпку: ты уверена, что это серийный убийца? Тот, который… – Он запинается и взмахивает бутылкой в ее сторону, машинально сымитировав удар ножом. Потом спохватывается и подносит пиво к губам, сожалея, что в нем нет хотя бы двух процентов алкоголя. – Он, конечно, ублюдок. Но разве нападение на тебя не было случайным актом насилия? Это же основная версия полиции. Парень нажрался фенциклидина, и у него снесло крышу.

На распечатке интервью с детективом Диггзом своей неразборчивой скорописью он тогда написал даже жестче: «Скорее всего, преступник был под кайфом. Жертве не следовало гулять в одиночестве». Как будто это было достойным поводом для ножа в живот, прости господи!

– Ты у меня сейчас интервью берешь? – Кирби подносит бутылку ко рту и делает долгий медленный глоток. В отличие от его жалкой имитации, у нее пиво настоящее. – Тогда ты этого не сделал.

– Ты лежала в больнице, практически в коме. Меня и близко не подпускали. – Это правда лишь наполовину: он мог включить Прекрасного Принца, как делал сотни раз до этого. Постовая медсестра Уильямс не представляла непреодолимой преграды, всего и нужно было слегка пофлиртовать, ведь людям нравится чувствовать свою нужность. Но он дошел до предела с тем делом, сгорел, хотя реально почувствовал это только спустя год.

История действовала на него угнетающе. Детектив Диггз со своими инсинуациями; мать, которая вдруг вышла из первоначального оцепенения и стала звонить по ночам, жалуясь на полицейских, которые никак не найдут убийцу, и требуя ответов от него, и переходила на крик от того, что он не мог ей их предоставить. Она считала, что дело касается его лично, как оно касалось ее. Для него же это был очередной, всего лишь очередной пример того, насколько дико люди относятся друг к другу, насколько все вокруг больные, и он не мог предложить ей другого объяснения. Как не мог признаться, что дал свой номер потому, что она показалась ему сексуально привлекательной.

К тому времени, когда Кирби перевели из реанимации, дело надоело ему до тошноты, и на расследование его уже не хватило. Спасибо мистеру Мэтью Хэррисону, который вытянул лейтмотив с собакой, так как собак все любят, особенно если они такие отважные, что кидаются спасать своих хозяек и погибают смертью храбрых. В общем, вместо статьи получилось нечто среднее между «Лэсси» и «Техасской резней бензопилой». И потом не было никакой новой информации, зацепок, а полицейские и пальцем не пошевелили, чтобы отыскать, не говоря уж о том, чтобы поймать урода, порезавшего Кирби, хотя тот по-прежнему гулял на свободе и мог убить кого-то еще. А потому Дэн решил, что на фиг собаку, на фиг всю эту историю, и послал расследование к черту.

В результате Хэррисон перекинул задание на Ричи, но к тому времени мамаша решила, что все журналюги – сволочи, и отказалась с ним разговаривать. В качестве наказания Дэна отправили в Кей-таун [8] Кей-таун – крайне неблагополучный и криминализированный район Чикаго. писать о серии перестрелок, но там оказались всего лишь традиционно тупые бандитские разборки.

В этом году показатель убийств выше прежних. Он очень рад, что больше ими не занимается. Теоретически, работа в спортивном отделе даже хуже из-за многочисленных поездок, но они дают возможность вырваться и не зависать в своей холостяцкой квартире. Подлизываться к менеджерам – почти то же самое, что подлизываться к копам, вот только бейсбол, в отличие от убийств, не настолько утомителен и однообразен.

– Это примитивная отмазка, – Кирби возвращает его в настоящее. – Наркотики! Не был он под кайфом. По крайней мере ни один известный мне такого поведения не вызывает.

– А ты – эксперт?

– Ты мою мать видел? С ней бы любой подсел. Хотя я особенно не увлекалась.

– Ты зря все переводишь в шутку. Так сразу видно, что ты чего-то избегаешь.

– Годы работы в отделе убийств превратили его в знатока человеческой природы, философа жизни, – произносит Кирби, понизив голос на пару октав, как в кинотрейлерах.

– Вот опять. – У него щеки горят. Она жутко его раздражает.

Так было в первые годы работы, когда он сразу после университета попал в отдел светской хроники к старой крысе Лоис, которую так бесило его присутствие, что она всегда обращалась к нему только в третьем лице, типа: «Джемма, объясни этому мальчику , как нужно составлять свадебные объявления».

– Я была трудным подростком. Начала ходить в методистскую церковь, и это бесило мою мать. По ее мнению, лучше бы это была синагога. Я возвращалась домой преисполненная благочестия и прощения, смывала в унитаз ее травку, а потом часа три мы отчаянно старались перекричать друг друга. В результате она уходила и возвращалась только на следующий день. Все было так отвратительно, что я ушла жить к пастору Тодду с женой. Они как раз решили устроить нечто вроде реабилитационного центра для трудных подростков.