Ли Чайлд - Убедительный довод

— Мне нужен напарник, — сказала Коль.

Я почувствовал себя виноватым. Она уже третий день работает у меня, а я еще до сих пор не выделил ей напарника. Я попытался вспомнить, выделил ли я ей рабочее место. А также шкафчик для личных вещей и комнату.

— Вы уже познакомились с человеком по фамилии Фраскони? — спросил я.

— С Тони? Вчера. Но он лейтенант.

Я пожал плечами.

— Я ничего не имею против того, чтобы офицеры работали вместе с сержантами. В уставе по этому поводу ничего нет. А если бы и было, я бы все равно не обратил бы на это внимания. Вы не возражаете?

Она покачала головой.

— Но, может быть, возражать будет он.

— Фраскони? Не будет.

— Значит, вы его предупредите?

— Разумеется, — подтвердил я.

Я написал для себя напоминание на листке бумаги: «Фраскони, Коль, напарники» и подчеркнул дважды, чтобы наверняка не забыть. Затем указал на папку, которую принесла Коль.

— Что у вас нового?

— Есть новость хорошая и новость плохая. Плохая новость заключается в том, что система работы с закрытыми документами на полигоне из рук вон плохая. Возможно, все дело в простой халатности, но скорее всего кто-то сознательно все расстроил, чтобы было проще скрывать то, чего не должно быть.

— Кто этот тип, о ком идет речь?

— Одно светило науки по фамилии Горовский. Дядя Сэм забрал его прямо из Массачусетского технологического института. Приятный человек, во всех отношениях. Говорят, умный до жути.

— Он русский?

Коль покачала головой.

— Поляк, в миллионном поколении. Никаких намеков на идеологию.

— Когда этот Горовский учился в институте, он болел за «Красные носки»?

— Почему вы так решили?

— Они все со странностями, — объяснил я. — Проверьте это.

— Вероятно, речь вдет о шантаже, — продолжала Коль.

— А что за хорошая новость?

Она раскрыла папку.

— Та штука, над которой сейчас работают эти ребята, представляет по сути своей маленький снаряд.

— С кем они работают?

С фирмой «Ханиуэлл» и корпорацией оборонного ведомства.

— И?

Снаряд должен быть тонким. Это называется «подкалиберным». На танках устанавливаются пушки калибра сто двадцать миллиметров, но эта штуковина значительно тоньше.

— Насколько тоньше?

— Пока что это никому не известно. Как раз сейчас ведутся работы над отделяемой оболочкой. Эта оболочка окружает снаряд, доводя его до нужного калибра.

— Я знаю, что такое подкалиберный снаряд, — вставил я.

Коль пропустила мое замечание мимо ушей.

— Оболочка будет отделяемой, то есть, как только снаряд вылетает из дула орудия, она сразу же разваливается и отпадает. Сейчас ученые пытаются определить, должна ли она быть из металла или ее можно делать из пластмассы. Они называют ее «сабо». По-французски «ботинок». То есть получается, что снаряд словно надевает маленькие ботинки.

— Я хорошо знаю французский, — снова вставил я. — У меня мать француженка.

— От этого же корня происходит слово «саботаж», — не обращая на меня внимания, продолжала Коль. — Оно тоже пришло из Франции. Во время конфликтов с работодателями промышленные рабочие разбивали новое оборудование ногами.

— Обутыми в ботинки, — уточнил я.

Она кивнула.

— Совершенно верно.

— Так все же в чем хорошая новость?

— Конструкция отделяемой оболочки никому ничего не скажет, — сказала Коль. — По крайней мере, ничего стоящего. Это просто оболочка. Так что у нас впереди достаточно времени.

— Хорошо. И все же займитесь этим в первую очередь. Вместе с Фраскони. Он вам понравится.

— Вы не хотите сегодня вечером выпить пива?

— Я?

Коль посмотрела мне прямо в глаза.

— Если люди могут работать вместе независимо от званий, они могут и пить пиво вместе, верно?

— Хорошо, — согласился я.

У Доминик Коль не было ничего общего с Терезой Даниэль, какой я ее видел на фотографиях, но сейчас у меня перед глазами стояло лицо, имеющее черты их обеих. Оставив Элизабет Бек с ее книгой, я вернулся в свою прежнюю комнату. Там я чувствовал себя в большей безопасности. Запершись в ванной, я снял ботинок. Сдвинул каблук и включил устройство электронной почты.

Меня уже ждало сообщение от Даффи: «На складе все тихо. Чем они занимаются?»

Не обращая на него внимания, я набрал ответ: «Терезы Даниэль нет в живых».

Пять слов, двадцать две буквы, четыре пробела. Я долго смотрел на это сообщение. Положил палец на кнопку «отправить». Но не нажал ее. Вместо этого я перевел палец на «стирание» и стер надпись. Буквы исчезли справа налево, съеденные маленьким курсором. Я решил сообщить о смерти Терезы Даниэль только тогда, когда буду знать наверняка.