Владимир Гурвич - Деньги дороже крови

Путь был открыт, и я бросился к выходу. Но нападавших оказалось больше, чем я предполагал. Навстречу мне выбежала очередная пара крепких молодчиков, я попытался справиться и с ними, но в этот момент на меня навались те, кого я оставил сзади. Кто-то ударил меня по ногам, и я упал. И буквально через секунду они облепили меня, как пчелы головку сахара.

Несколько раз меня сильно ударили, причем, как раз в те места, после удара в которые о сопротивление уже не думаешь. Затем подхватили на руки и вынесли из подъезда. И сразу же погрузили в машину.

Пока мы мчались по темным улицам, похитители не теряли время, спеленали мне руки и ноги, а на глаза завязали повязку. Мне оставалось лишь одно: ждать, чем все это кончится, и гадать, кто эти люди?

Поездка длилась не очень долго, вряд ли больше получаса, хотя точного представления о времени у меня не было. Меня грубо выволокли из автомобиля и куда-то понесли. Затем бросили, словно не нужную вещь, на пол. Я едва не закричал от боли. Зато чьи-то руки сорвали повязку с глаз, и я мог оглядеться.

Я лежал на цементном полу в слабо освещенной небольшой комнате без окон. Мебели в ней не было, если не считать одного единственного стула. Впрочем, сесть на него я не мог, так как ноги по-прежнему были связаны.

В моей жизни случались самые разные ситуации, но в такую я еще не попадал. Помещение, в котором я находился, сильно смахивала на тюремную камеру. Что ждет меня дальше? Не обязательно быть провидцем, дабы предположить, что самое худшее еще впереди.

На мое счастье или несчастье долго гадать по поводу моего будущего, мне не пришлось. Внезапно дверь с шумом отворилась, и в комнату вошли несколько мужчин. Возглавлял это шествие Костомаров.

Признаться честно, его появление меня не так уж и удивило. Среди тех, кто мог меня похитить, его кандидатуру я рассматривал как весьма вероятную. Однако я решил, что будет совсем не лишнее разыграть удивление.

— Это вы? Но зачем? Ничего не понимаю.

Костомаров сел на единственный в комнате стул.

— Мы с вами люди опытные и знаем, когда есть смысл продолжать игу, а когда пора прекращать ее. Нам известно все, что вы сделали. Будет лучше для вас, если вы сами во всем признаетесь. Таким образом, избежите многих неприятных ощущений.

— Во-первых, я не скажу ни слова ни о чем, пока вы не развяжите меня. А во-вторых, я абсолютно не понимаю, о чем вы говорите.

— Мы вас развяжем, — согласился Костомаров. — Развяжите его, — приказал он.

Один из охранников — я узнал его — достал нож и разрезал путы на руках и ногах.

— Мы выполнили ваше условие, а теперь рассказывайте, — произнес начальник службы безопасности.

— Я не знаю, чего вы хотите от меня услышать. И вообще не понимаю, зачем вы меня похитители. По-моему, я и без этого был вполне доступен для вас, никуда бежать не собирался.

— Неужели? — насмешливо проговорил Костомаров, — вы не понимаете, о чем идет речь. А ведь я утром вам сказал об обнаруженном на крыше обрывке каната.

— Ах вот о чем идет речь. И вы подозреваете, что я — тайный Бетман, перелетаю с крыши на крышу. — Я рассмеялся.

— Зря смеетесь, положение у вас, прямо говоря, хреновое. Кроме каната мы нашли «жучки». И знаете, где? В кабинете Фрадкова, за картиной. У нас есть доказательства, что это ваших рук дела.

Я пожал плечами.

— Если у вас имеются доказательства, зачем вам мои признания?

Костомаров наклонился ко мне.

— Мы хотим знать, на кого вы работаете?

— Вы очень удивитесь, но на этот вопрос мне ответить легче всего. — Я тоже наклонился в сторону Костомарова. — Где бы я ни работал, я всегда работаю на самого себя. Уж такой я нехороший. Но вам придется принимать меня таким, какой я есть.

— Зря вы ерничаете, Леонид Валерьевич, — усмехнулся Костомаров, — я бы на вашем месте думал бы только об одном: как спасти себя? Если вы не признаетесь, отсюда не выйдете. В этом доме есть подвалы, там вполне можно устроить уютненький склепик. Зальем бетоном, и никто вас никогда не найдет. Разве лет через двести или триста, когда это сооружение снесут. И все будут безуспешно гадать, чей этот скелет? Колитесь, это для вас единственный шанс остаться в живых.

Я молчал. Я был согласен только в одном со своим мучителем: мое положение в самом деле хреновое. В этой комнате без окон я совершенно беззащитен. И все же я не собирался поддаваться на шантаж, с каждым произнесенным Костомаровым словом во мне крепла уверенность, что на самом деле все, что тут происходит, самый настоящий блеф. Никаких доказательств моей вины у них нет. А следовательно есть большая вероятность, что такую проверку прохожу не один я.