Владимир Гурвич - Деньги дороже крови

Минут пять я лежал неподвижно, отходя от пережитого и собираясь с новыми силами. Я встал и направился к слуховому окну.

На чердаке здания концерна, как и положено, было грязно и пыльно. Я подошел к люку и вставил ключ в замочную скважину. Мастер меня не подвел, он сработал идеально. Я спустился вниз и очутился на семнадцатом этаже.

Здесь горел приглушенный свет. Я прислушался, но никаких звуков не донеслось до меня. Скорей всего сотрудники службы безопасности, что находятся у лифта, тоже отдыхают, может быть, даже спят или дремлют. Если это так, то приятных им сновидений.

На ноги я одел специальные войлочные тапочки, которые гасили звуки от моих шагов. Затем направился в сторону приемной. Я ясно отдавал себе отчет: если кто-то меня увидит, то жить на свете мне останется считанные минуты, если очень повезет, то часы.

Я подошел к приемной. Открыть замок не представляло для меня большого труда, все необходимые инструменты и приспособления лежали у меня в сумке. На это дело понадобилось пара минут. Я вошел в приемную.

В рабочее время тут было всегда шумно и оживленно, сидели секретарши, без конца раздавались телефонные звонки, кто-то все время выходил и входил сюда. Сейчас же тут царила гробовая тишина. Если не считать легкого шелеста моих шагов.

Открыть замок в кабинет Фрадкова так же не составило больших трудов. Я толкнул дверь и оказался в большой темной комнате. Из сумки достал фонарик и лучом стал высвечивать находящиеся в ней предметы. Я выбирал место, куда лучше спрятать «жучок».

Луч фонарика выдернул из темноты картину Модильяни. А почему бы этому итальянцу не поработать на меня? Я подошел к полотну и укрепил приборчик на обратной его стороне. Ну кто теперь сможет сказать, что от живописи нет никакой практической пользы.

Я вышел из кабинете, закрыл его на замок, и уже готов был покинуть приемную, как услышал чьи-то шаги. Я замер.

Шаги приближались. Они остановились недалеко от приемной. Затем послышался скрип двери. Я вздохнул с облегчение, напротив расположен туалет. Скорей всего охранник направлялся туда. И приспичило ему это делать именно в этот момент. Если бы я вышел из приемной на несколько секунд раньше, то столкнулся бы с ним лоб в лоб. И что произошло бы дальше, знает один Господь.

Охранник справив нужду, направился к месту прохождения своей службы. Подождав, когда стихнут его шаги, я вышел в коридор.

Обратный путь на крышу я проделал без всяких осложнений. Но теперь предстояло выполнить очередной цирковой номер — перебраться на соседнее здание. Но сейчас я чувствовал себя уверенней; раз получилось в первый раз, получится и во второй. Все же кое-какой опыт эквилибриста я уже накопил.

Так и вышло. Я даже осмелел до такой степени, что где-то на середине пути посмотрел вниз. И едва не был наказан за свою самонадеянность. Голова тут же закружилась, и мне пришлось прилагать большие усилия, чтобы удержаться на канате.

Наконец, я оказался, можно сказать, на родной крыше. Но тут меня поджидало новая неожиданность. Я никак не мог снять канат с антенны крыши концерна. Разрабатывая свой план, я как-то не учел этот момент.

Промучавшись не менее получаса, я понял, что сделать это так и не удастся. Ничего не оставалось, кроме как перерезать канат ножом. Когда остаток веревки обнаружат, Костомаров непременно начнет расследование. Проверит и на наличии подслушающих устройств все помещения на семнадцатом этаже, включая кабинет Фрадкова. И, конечно же, обнаружит мой гостинец. Само собой разумеется, никаких отпечатков пальцев я не оставил, все делал в перчатках. И все же такой непредвиденный конец сильно снижал эффективность проведенной мною операции, создавал потенциальную угрозу для моей безопасности. Вопрос лишь в том, как скоро все это обнаружится.

Я спустился на землю. Там я долго смотрел на проем между двумя зданиями, по которому совсем недавно перемещалось мое тело. Теперь после всего случившегося, я даже удивлялся, как мне удалось все это совершить, откуда у меня взялось столько смелости. Во истину человек никогда не знает до конца предела своих возможностей.

Я сел в машину и поехал домой.

Все последующие дни я приходя на работу, начинал с того, что проверял электронную почту. То же самое я делал, когда покидал свое рабочее место. Но долгожданного послания от Царегородцевой все не приходило.

Зато почти каждый день мы сталкивались где-нибудь в здание концерна. Финансовый директор кивала мне головой, приветливо улыбалась, но при этом на ее лице не появлялось никакого намека на то, что она помнит о нашем соглашении и намерена его выполнить.