Варвара Клюева - Ave, Caesar! [= Аве, Цезарь!]

У Василия сжалось сердце. С трудом обретенное самообладание как ветром сдуло. Он бросился к Соне, обнял ее, начал укачивать… И замер, наткнувшись на злобный, ненавидящий взгляд Мадонны. Жанна, видимо, заметила, как изменилось его лицо, и догадалась, в чем дело, потому что повернулась к своей соседке, склонилась к ее уху и что-то зашептала. Мадонна поджала губы и упрямо помотала головой, но Жанна продолжала шептать, поглаживая ее по плечу. Затем обратилась к Соне:

— Прости, пожалуйста. Я действительно забылась. Но не потому, что смерть Джокера мне безразлична или радует меня. Напротив, он мне нравился. Никого из погибших мне не было так жалко, как его. Просто у меня есть дурацкая черта: когда мне горько или больно, я вытесняю из головы всякую мысль о том, что причиняет боль. Стараюсь чем-нибудь увлечь, занять себя, лишь бы не думать о больном. И частенько забываю о том, что другие люди устроены иначе. Конечно, было бы правильнее, если бы мы позволили себе погоревать о Джокере. Василий, может быть, вы закроете сегодняшнее судебное заседание? Думаю, вы уже поняли, что с помощью логики мы киллера не вычислим. На любую правдоподобную версию найдется другая, не менее правдоподобная. В итоге вы останетесь при своем убеждении, что убийца из нашего лагеря. А мы — при своем. Двое против двух: голосовать бессмысленно. Так давайте не будем трепать друг другу нервы и разойдемся по своим стоянкам. Согласны?

Василий кивнул и хотел встать, чтобы объявить заседание закрытым, но Мадонна его опередила. Вскочив, она остановилась у торца стола.

— А я не согласна! Мне осточертели ваши лясы-трясы! Хотите сдохнуть, пойдите и удавитесь, а я больше не собираюсь подставляться убийце. Предлагаю сместить к такой-то матери спикера и перетереть дело заново, — она посмотрела Василию в глаза и пробасила, передразнивая: — Кто за, прошу голосовать! — и тут же вскинула руку. — Кто против?

Жанна собиралась что-то сказать, но, поймав взгляд Мадонны, передумала. Василий не без иронии поздравил себя с тем, что его мечты об освобождении от обязанностей спикера сбываются, и тоже не поднял руки. Соня, может, и подняла бы, но не захотела высвобождаться из его объятий.

— Отлично! Этот лупень больше тут не командует! — триумфально провозгласила Мадонна. — Следующим номером выбираем нового босса. Предлагаю себя. Кто за? — она снова подняла руку, потом посмотрела на всех по очереди с угрозой и спросила: — Кто против?

На этот раз Соня дернулась, но Василий, заметивший, что вторую руку Мадонна опустила в подозрительно оттопыренный карман, крепче прижал Соню к себе и не дал проголосовать. Жанна тоже благоразумно воздержалась.

— Ну, вот и все! — объявила Мадонна, задрожав всем телом. — Щас мы в два счета покончим с этим делом — без всяких ваших «бла-бла-бла» и «сюси-пуси». Если вы еще не догнали, кто тут киллер, я вам растолкую. Рот на ноль! — рявкнула она на Жанну, которая, кажется, хотела возразить. — Или ты порядок забыла? Спикер говорит, остальные без спросу не вякают.

Василий осторожно разжал руки, подобрался, готовясь к прыжку, и замер, потому что побледневшие от бешенства глаза Мадонны устремились на него.

— Ты, дрыщ, можешь лепить что угодно про свою поганую науку, но я знаю то, что знаю. Я щемала в полглаза и зуб даю, что Жанна Джокера не мочила. Про тебя мне все понятно: я мужиков за свою жизнь навидалась. А вот она… — Мадонна перевела взгляд на Соню и вытащила пистолет. — Она нам щас все расскажет, как миленькая!

Не дожидаясь, пока дуло поднимется на уровень Сониной груди, Василий прыгнул и с силой ударил Мадонну в ямку у основания шеи. Девица закашлялась и… рухнула, как подкошенная. В следующий миг Жанна с Василием столкнулись лбами, склоняясь над ней. Василий крякнул и схватился за место ушиба. А Жанна удара, кажется, даже не заметила, нащупывая пульс Мадонны. Потом подняла голову и с неожиданной яростью набросилась на Василия:

— Болван! Вы все испортили! Она мертва!

— Не может быть… — он присел на корточки, взял Мадонну за руку, поднес ладонь к ее рту, посмотрел на зрачки. — Елки зеленые! Как же так… Я не хотел…

Но Жанна, похоже, его не слышала. Она выпрямилась, покосилась на рацию у пояса, прикусила губу и задумчиво уставилась на брезент шатра. А через минуту спросила очень спокойно, словно не она только что дала волю гневу: