Сергей Дигол - Отпечатки на следах [СИ]

— Алле, это СИБ? У нас тут в таксопарк ваш бывший сотрудник устраивается. Как он вообще? Поручиться за него можете?

Он и автобиографию–то, подумал Сергей, впервые в жизни видит, а может и слово такое уже подзабыл. Сергей мысленно похвалил себя за то, что не додумался на собеседование в таксопарк взять CV на английском.

Еще немного покорчив из себя короля автомобильных шашечек, старикан, оказавшийся главным диспетчером таксопарка, и, как позднее узнал Сергей, никаким не стариком, — ему было слегка за пятьдесят, — принял у Сергея трудовую книжку.

Зеленый свет.

Светофоры, светофоры. Они были везде, они правили всеми. Как обходятся без них, думал Сергей, с ужасом вспоминая родной районный центр и две пешеходные «зебры» на весь городок. Еще Сергей вспомнил слова отца, обещавшего, что к началу нового века в Каушанах установят первый светофор и даже пустят троллейбус.

Наступивший век отсчитывал уже девятый год, но по Каушанам, поскрипывая, разъезжали советские автобусы, самому младшему из которых стукнуло четверть века, а Сергей наматывал не менее двухсот километров в сутки по кишиневским проспектам и улочкам, переключая коробку передач одновременно с сигналами светофора, живя в одном ритме с ними.

Красный, желтый, зеленый. Стой, приготовься, гони. Четкий, продуманный порядок, идеал равных возможностей: двигайся сам и дай двигаться другим. Чего нельзя было сказать о жизни, где вылетающие на красный свет били Сергея вбок, выносили в кювет, а сами как ни в чем не бывало ехали по его полосе и не находилось инспектора, бросавшегося за ними в погоню под вой сирены и мигание проблескового маячка. А может, он просто зазевался на перекрестке, пропуская тех, кто только что ехал сзади и теперь вынужден наблюдать, как печально моргает зеленый свет, и знает, что на секунду зажжется желтый, а за ним — безнадежный красный и как знать, не просветит ли он до самого конца?

Скажи ему кто–то с утра, что сегодня — конец, Сергей ни капельки не удивился бы.

Все шло наперекосяк в этот день, причем с самого рассвета. В половине седьмого утра его машина уже стояла под девятиэтажкой на улице Алеку Руссо, а сам Сергей, зевая и поеживаясь, разругался с невыспавшейся диспетчершей, которая никак не могла добиться, чтобы пассажиры, которых он дожидался вот уже двенадцать минут, соизволили бы наконец показаться из подъезда.

Пассажирами оказалась молодая мамаша с ребенком лет пяти, заметив которого Сергей поморщился: он не ждал ничего хорошего от попутчиков дошкольного возраста.

— Нас укачивает в дороге, — виновато сказала женщина. — Вы постараетесь не дергать машиной?

— Постараюсь, — буркнул Сергей, а сам подумал: «лучше бы ты кулек с собой прихватила».

Все были молодцами: мамаша, трещавшая без умолку, словно сорока во время брачного танца, ее сын, перечисливший все известные ему виды птиц, рыб и породы собак, рассказавший с полдесятка стишков и трижды спевший одну и ту же песню, Сергей, обходившийся с рычагом передач так плавно, а с педалью сцепления так нежно, что будь «Фиат» живым существом, он самостоятельно отвез бы Сергея в загс. Все пропало, когда на последнем перед детской больницей перекрестке (малыша везли на обследование), на дороге, прямо перед машиной будто из под земли вырос пес — огромный, лопоухий и, по–видимому, безнадежно старый. Заскрипели тормоза, завизжали колеса, а на правую руку Сергея и на переднее пассажирское сиденье полилось что–то теплое и вязкое.

— Ой, я сейчас уберу! — взвизгнула женщина и, расстегнув сумочку, стала судорожно искать платок. — Извините нас. Господи, Пашечка, что же ты.

Выдержка ребенка была не беспредельна и он зарыдал, уткнувшись личиком в грудь совсем растерявшейся маме.

— Да я сам, — горько сказал Сергей. — Идите уже, не мучайте ребенка.

Тронулся с места Сергей лишь спустя сорок минут, за которые он перевел все запасы воды и тряпочной ткани, разругался с диспетчершей и пропустить три заказа. А главное — он совершенно не мог определить, сохранился ли в салоне кисловатый запах детской рвоты?

Зато он мог быть уверен, что к концу смены от утреннего происшествия не должно было остаться и запаха, не говоря уже о следах, которые Сергей, кряхтя и матерясь так тщательно отдраивал. Он ехал в таксопарк — сдавать смену и получить заслуженный выходной, и рука на обочине — отчаянно машущая рука не могла, не имела права останавливать «Фиат», определение маршрута которого находилось в исключительной компетенции голоса, трещавшего из трубки связи с диспетчером.