Сергей Юрченко - Фенечка. Цикл рассказов

Выйдя на улицу, он набрал полную грудь воздуха и со свистом выдохнул. Затем развернулся в сторону окна, откуда на него смотрел старик жалкими глазами. Рон попытался выразить весь гнев в своем взгляде, всю ярость, копившуюся годами. Он помнил. Он помнил все, что принес в его жизнь этот старик. От мелких повседневных криков на мать, до побоев и групповых попоек, когда несколько человек строили всех в квартире, а маленькому Рону оставалось лишь тихо сидеть под столом, прячась от всех. Он уже тогда представлял всяческие планы мести отцу, но знал, что они неосуществимы. С годами, после смерти матери, Рон потихоньку начал осваиваться в жизни, стал гораздо сильнее и крепче духом, справлялся со всеми трудностями, что его окружали. По крайней мере, он так считал. И вот жизнь снова встретила его с отцом, но теперь он не позволит его обмануть. Теперь старик будет играть по его правилам.

Задумчиво отвернувшись, Рон побрел в сторону дома, все рассуждая по пути. Какая могла случиться авиакатастрофа, если, как ему казалось, его мать боялась полетов на самолетах? Да и причин на ее отлет явных не было. Или были? Насколько помнит ее, она всегда была спокойна и была рядом. Но там был кто-то еще, помимо Рона, мамы и отца. Кто-то четвертый, которого все никак не мог вспомнить Рон. Кто же это был? Все время мельтешил, все время терся около матери, но почему-то именно он выпал из памяти. Почему? И какую роль он играл для них? Все зашло в тупик. Слишком мало помнится, отчего Рону становилось лишь грустно. Как увидеть то, чего нет?

Тем временем, он уже добрался до своего подъезда. Рон в полном замешательстве посмотрел на дом снизу и застыл. Если его мать действительно жива, и она находится сейчас в больнице, значит, он должен к ней прийти. Он обязан сделать это. Но для начала нужно убедиться в этом и узнать, врет ли снова его отец.

Оказавшись в квартире, Рон тут же сел за компьютерный стол. Перед глазами замелькали картинки, тексты, горы рекламы и прочей ерунды, которая его только раздражала. А цель была одна: разузнать из газет девяностых про эту проклятую авиакатастрофу. Но ничего. Прошел час, затем второй. Картинки сменялись текстами, тексты – другими картинками, но ничего про падение самолета или какое-то событие. В полном замешательстве, он схватился за волосы и хотел было со всей силы закричать, как вдруг теплые, нежные руки обняли его со спины.

– Жень… – прошептал Рон, прижимаясь щекой к её запястью. – Я запутался.

– Ложись спать, дорогой, – она робко поцеловала его в губы и посмотрела прямо в глаза. Она знала, как убедить своего мужа. У нее это получалось виртуозно: одним лишь взглядом. И в этот раз он сработал, Рон устало улыбнулся, закрыл ноутбук и, снова поцеловав Женю, направился в сторону спальни.

– Завтра пойду в больницу, – сказал он, дождавшись жену в кровати.

– Отдохни от этого, Рональд, – ответила Женя. – Ты лишь угнетаешь и теряешь себя.

– Я должен знать, жива ли моя мать.

– Сколько ты не видел ее? Сколько ты ничего не слышал о ней? – нежно заговорила Женя. – За столько лет она могла бы показаться тебе, будь она жива.

– Ты не понимаешь. Она в психушке, отец ее упрятал туда. Оттуда никак невозможно связаться с внешним миром.

– Твой отец не такой садист, Рональд.

– Я не все тебе рассказал про него, – Рональд отвел тяжелый взгляд.

Женя уставилась на него своим коронным взглядом, и Рон не смог долго сдерживаться.

– Мне было пять тогда. У нас была кошка, которую любили все в доме, даже он сам. И вот одним поздним вечером, когда он вновь с трудом доковылял до квартиры, будучи ужасно пьяным, он вновь разбушевался, как это обычно бывало. Мать с криками пыталась его успокоить, чтобы не навредил никому. Она боялась, мне кажется, больше за меня, нежели чем еще за кого-то. А я как раз уже лежал в кровати, спрятался под одеялом и тихонько дрожал, в надежде, что скоро все закончится. Я услышал приглушенный удар и визг матери, затем еще один и голос отца: «Дрянь! Да как ты можешь так поступать!». После этого какой-то треск и кошачье «Мя». Утром они сказали, что Васька убежала из дома, хотя до сих пор не выветрился из головы этот последний кошачий вопль, – Рон притих, повернувшись спиной к жене, и закрыл глаза.

Женя изумленно таращилась на него. У нее не было слов, его отец действительно садист, а мама все время его терпела. Ей неистово стало жалко своего мужа, но что она сможет теперь для него сделать? Это лишь его прошлое, оно в прошлом, его не изменить. Разве что, утихомирить ту ярость, бушевавшую в душе Рона к отцу, которую он со дня на день вырвет наружу и совершит какую-то глупость. Она обязана его сберечь от этого.