Евгений Малякин - Ужас замкнутого пространства. Криминально-политический детектив 2000 года

случившегося, приложить к нему поляроидную фотографию (несколько

штук этих жутких снимков Фабрикант положил на кухонном столе).

Способ доставки письма был избран до смешного детским, но иного

ничего никому в голову не пришло: решили спустить послание из окна на веревочке к подъезду и ждать ближайшего приличного на вид прохожего. Кинуть ему (ей) десяточку и, объяснив ситуацию, попросить доставить письмо в милицию.

Пока шло обсуждение, Андрей Воронин расхаживал по кухне и

внимательно разглядывал потолок, что-то тихо бормоча про себя.

…Послание внешнему миру было составлено в течение пятнадцати

минут, подписано всеми жильцами и вложено в конверт вместе с

жуткой цветной фотографией.

Затем Фабрикант, Ирина и Игорь Соломатовы отправились в третью

комнату, окно которой располагалось прямо под подъездом. Там

они, высунувшись из окна, спустили на ниточке письмо почти до

самой зелени и принялись ждать.

Минут через пять из подъезда вышла знакомая баба Нина со второго

этажа и, услышав оклики сверху, подняла голову.

– Баб Нина, видишь письмо?

Ирина подергала за ниточку и старушка, протянув руку,

дотронулась до конверта.

– Вижу, дочка. Так что, вы играть с утреца принялись спьяну?

– Нет, баб Нин! У нас ключ от входной двери пропал, никто выйти

не может. Я сейчас брошу тебе десяточку, сходи, пожалуйста, до

отделения милиции, вызови участкового или какого дежурного

там… Письмо вот это отдай им обязательно.

– Так, Иришка, я лучше в ЖЭК, Петьку слесаря кликну, он враз…

– Нет, баб Нин, Петька не справится. Тут обязательно милиция

нужна. Ты отдай им письмо, они все поймут!

– Ну, как скажете. Схожу уж счас, молочка вот только куплю.

Баба Нина ловко подхватила порхающую вниз, как осенний листок,

купюру. Потом оторвала письмо от нитки и бросила в свою мятую

кошелку.

– Черт знает что творится в этом мире!

Фабрикант в сердцах сплюнул из окна во двор и захлопнул окно.

Оставалось только ждать!

***

***

В ближайшем отделении милиции, приняв утреннюю смену и подперев

щеку ладошкой, лениво наблюдал за совокупляющимися перед ним на

столе мухами дежурный капитан Шевченко.

Время было самое тихое и безмятежное, не то, что вечером и

ночью. Всех хулиганов, алкашей, драчунов и прочий сброд

распихали по соответствующим ячейкам огромного милицейского

хозяйства и, в ожидании новых поступлений, можно было

расслабиться.

Поэтому Шевченко был очень недоволен, когда перед ним возникла

бабулька и молодецки хлопнула о стойку каким-то конвертом.

– Прими вот, милок, и распишись за доставку!

Не оценив по достоинству бабкиного юмора, капитан взял конверт,

повертел его и ничего не понял. Особенно надпись: «В отделение

милиции, любому офицеру. Срочно и немедленно. Очень важно!

Жильцы д. N 8 по Четвертаковскому пер. кв. 17».

– Что это за ерунда, бабуля? Мы в переписку с жильцами не

вступаем, ни в деловую, ни в любовную.

Бабка улыбнулась:

– Так это, милок, заявление от людей. Ключ у них пропал, дверь

в свою квартиру открыть не могут.

Капитан раздраженно бросил письмо обратно на стойку.

– Возьми, бабуля и иди-ка ты… в ЖЭК, для этих дел слесарям

платят зарплату.

Баба Нина пожала плечами.

– Ну, не знаю. Мне туда идти некогда, может, кого из своих

пошлешь?

Шевченко развеселился:

– Где это видано, чтобы милиционер за слесарями для жильцов

гонялся? Не шути, бабка. Сейчас, я посмотрю для очистки совести,

что там эти граждане нацарапали и забирай, ради бога, письмо. Не

до ключей мне сейчас.

Капитан вскрыл конверт, потряс.

На стол выпала небольшая цветная фотография. Капитан Шевченко,

дежурный по 309 отделению, на несколько секунд застыл, как

изваяние, держа перед собой фотографию. Глаза его расширились,

он шумно задышал:

– Что такое, сынок?

Баба Нина забеспокоилась, явно заметив, как изменился цвет лица

милиционера – он сильно побагровел, у него поднялось давление.

– Откуда, бабка!?

– Что «откуда»?

– Фотография эта?

– Так сам же видел: из конверта выпала!

Шевченко лихорадочно развернул письмо из Большой квартиры,

пробежал его глазами. Машинально прикурил, еще раз внимательно

прочитал текст.

Всякое он видел за годы службы, но вот этому его глаза, разум

отказывались верить. Блеф, розыгрыш… все, что угодно,