Марк Перовский - Вчера я убил свою мать

– Я подумаю, – пожал плечами я. – Дел по горло, иногда даже нет времени присесть и спокойно отдышаться, не то, что по гостям ходить. Но за приглашение спасибо.

– Для всего можно найти время, если очень сильно захотеть. Всё остальное – лишь предлоги, чтобы ничего не делать и потом безнаказанно жаловаться на жизнь.

Элис вдруг остановилась на перекрёстке двух дорог: похоже, ей нужно было в другую сторону. Вдали виднелся большой белый дом с голубыми ставнями и серой черепичной крышей.

– Ну, что же… – начала она неуверенно, – я пойду?

– Да, конечно, – глупо улыбнулся я. – До встречи, Элис.

– До встречи, Билл.

Она помахала мне рукой и, развернувшись, легко побежала по хрупкому льду. Я слышал, как он захрустел у неё под ногами, но по-прежнему оставался цел. Дублёнка плотно облегала её ещё пока детское тело. Платок на голове слегка съехал на бок.

И только когда она скрылась за воротами своего участка, солнце выглянуло из-за тёмного оплота туч, прямо из-под горизонта, и огненными лучами озарило тот самый дом, что был похож на корабль. В тот миг мне показалось, что он действительно вспыхнул.

Дом-корабль. Дом-горящий-корабль. Такой далёкий и такой близкий. Как и все остальные дома в Ист-Пойнте, в которых я предпочёл бы оказаться. Но затем вспоминал, что мне не на кого было бы оставить своих братьев и тут же отбрасывал эти глупые мысли о побеге. И так всё неплохо, никто пока не умер, значит всё хорошо.

Только вот горящий корабль не давал мне покоя. Слишком он был величав и спокоен.

Я помогал Лейле на кухне. Она собиралась приготовить яблочный пирог из тех яблок, что опали с яблони и начали медленно гнить. Я собрал их в небольшую плетённую корзинку, валяющуюся возле метлы, отнёс ей и помог чистить, нарезать, складывать их в тесто, которое она замесила ещё пару часов назад. Мне было совсем несложно помочь ей, даже наоборот, был рад. Мы с ней в последнее время так мало разговаривали да и вообще виделись: она всё время пропадала в Ньюпорте, в прачечной, где она помогала нерадивым грязнулям чистить их барахло. На самом деле мне даже не хватало её колких фраз по утрам, ведь теперь она вставала раньше меня, чтобы успеть всё сделать до того, как ей нужно будет идти на работу.

– Ты не устала от работы? – спросил я, выбрасывая кожуру от яблок, чтобы отнести их нашим трём свиньям в маленьком хлеву. Она в это время наливала горячую воду в небольшой металлический таз – мыть посуду после вчерашнего ужина.

– Странный вопрос, Билли, – серьёзно ответила она, даже не взглянув на меня. Все действия она выполняла монотонно, отчего мне даже на миг показалось, что это совсем не Лейла, а какой-то странный механизм, лишь отдалённо напоминающий человека.

– Это почему?

– Конечно устала, – вздохнула она и громыхнула тарелками в тазе. – По мне разве не видно? Эти тупые прачки совсем не умеют стирать, после них приходить всё заново делать. Оттого и устаю. Понаберут всяких, а я разгребай. Иногда жалею, что вообще туда устроилась.

– Найди другую работу, менее сложную, – пожал я плечами.

– Прачечная в Ньюпорте – самая высокооплачиваемая работа в городе. Я не уйду даже если пригрозят отправить на убой, как наших коров когда-то.

Я вдруг вспомнил эти странные времена, когда странный мор проходил по Ист-Пойнту – коровы дохли как мухи, и нам приходилось таскать их тяжёлые трупы до огромной могильной ямы, куда их сносили все остальные. Отец в те времена работал дни и ночи напролёт, поэтому труп нашей любимой коровы Бетси пришлось тащить на себе, повязав старую бечёвку вокруг её ног и шеи, чтобы узлы не развязались.

– Деньги не так важны, как ты думаешь, Ли, – я любил иногда так её называть, её притворная злость заставляла меня улыбаться.

– Важнее, чем ты думаешь, мелочь, – улыбнулась она в ответ.

– Мне всё равно кажется, что нам нужно уходить, – вырвалось вдруг у меня шёпотом.

– Уходить? – так же тихо сказала Лейла. Зрачки её расширились, посуду она бросила и повернулась ко мне, пристально смотря в глаза. – От них? Совсем с ума сошёл?

– Я про работу говорил, глупенькая, – я тихо рассмеялся и, может, мне показалось, но она облегчённо вздохнула.

– Тогда хорошо.

– А что, думаешь, отсюда сбежать невозможно? – заговорщицки спросил я спустя целую минуту молчания, нарушаемого лишь шорохом посуды.