Уильям Каглин - Доказательство умысла (в сокращении)

Леон пробормотал что-то нечленораздельное.

— Позвольте вам кое-что показать, мистер Праути. — Стэш бросил на стол перед ним тощую стопку листов. — Узнаете?

Леон пожал плечами:

— Это мои показания.

— Ваши показания. Вы разговаривали с детективом Денкерберг, она отпечатала этот протокол, вы его подписали. Здесь сказано: «Я подтверждаю и присягаю, что все сказанное мной правдиво и точно», а дальше стоит ваша подпись. Так?

— Да вроде того.

— Вроде того. А теперь покажите мне ту часть ваших показаний, в которых упоминается второй мужчина — старик с седыми волосами, о котором вы только что рассказали.

Леон, поеживаясь, заозирался вокруг:

— Я, э-э, забыл сказать про него.

— Забыли! Вы что, шутите, мистер Праути? Вы же не видели в ту ночь никакого старика, так?

— Я видел, что видел, — пробормотал Леон.

— И человека в черном «линкольне» тоже не видели, верно?

— Нет, видел.

Голос государственного обвинителя рассек воздух, точно меч:

— Все, что вы тут наговорили, — это куча вранья, не так ли?

Леон снова пожал плечами и отвел взгляд от холодных синих глаз Стэша.

— Больше у меня к этому проходимцу вопросов не имеется. — И Стэш направился к своему креслу.

Я решил оспорить показания судебного медика с помощью своего эксперта Хелен Рейнс. Она была доктором философии, состояла в международном обществе интеллектуалов «Столовая гора» и набрала в средней школе самые высокие очки при отборочном — для получения высшего образования — тестировании, а во время учебы в университете была принята в братство «Фи-бета-каппа». Все это я знал потому, что она сама мне об этом доложила. И не один раз. Ее рот не закрывался ни на минуту — если она не рассказывала мне о том, какая она умная, то описывала многочисленных мужчин, пристававших к ней по дороге в суд.

Длинные ногти Хелен Рейнс были ярко-алого цвета, волосы отливали рыжиной явно неестественного происхождения. Однако она была закаленной свидетельницей и имела в адвокатском сообществе репутацию женщины, способной дать какие угодно показания — был бы чек. По нашему делу у нее образовалась теория довольно диковинная, однако и такие теории, случается, внушают присяжным обоснованные сомнения.

Я начал так:

— Доктор Рейнс, не могли бы вы рассказать нам, что представляет собой наука, занимающаяся следами орудий?

— Конечно.

На Рейнс был красный костюм и блузка из шелка, открывавшая ложбинку между грудями.

— Идентификация следов орудий, мистер Слоун, — это отрасль судебно-медицинской экспертизы, которая позволяет определить какое-либо орудие по оставленным им следам. Например, когда боек пистолета ударяет по капсюлю патрона, он оставляет небольшую вмятину. Для хорошо подготовленного специалиста по следам орудий эта вмятина выглядит такой же уникальной особенностью конкретного пистолета, какой являются для человека отпечатки пальцев. Любое металлическое орудие оставляет неповторимый отпечаток на всем, по чему оно ударяет или чего касается.

— Хорошо, — сказал я. — Теперь я хотел бы продемонстрировать вам то, что обвинение именует вещественным доказательством номер пятьдесят пять. Вы сможете сказать мне, что это такое?

Она приняла из моих рук полиэтиленовый пакетик, бросила на него взгляд.

— Это щепочка, извлеченная из головы Дианы Дэйн во время аутопсии.

— Вы проводили какое-либо исследование этой щепки?

— Проводила. Я исследовала ее под сканирующим электронным микроскопом.

У меня, естественно, имелось несколько зарегистрированных в качестве вещественных доказательств защиты снимков этой щепки, каковые я и вручил доктору Рейнс.

— Можете вы определить, что это такое, доктор?

— Да. Это изображения трех самых крупных деревянных фрагментов, полученные с помощью сканирующего электронного микроскопа. Особый интерес представляет вот это изображение, обозначенное как вещественное доказательство номер девять.

Лайза поместила на стоявший рядом со свидетельским местом пюпитр увеличенное до размеров метр на метр изображение. Оно походило на очень зернистую фотографию Везувия.

Я почесал в затылке.

— Ну ладно. Вы меня озадачили, доктор. Что это такое?

— На техническом языке это называется тупым концом щепы. Видите ли, мистер Слоун, когда от большого куска дерева отщепляется маленький, он обычно имеет зазубренные края.

— У этого края, похоже, ровные, — сказал я.

— То-то и оно. Проведенный мной анализ позволяет заключить, что эта щепа была просто отрезана чем-то острым, возможно, ножом.