Наталья Веселова - Критическая масса (сборник)

Стартовать в мир иной дедушка собрался с уютного места на сухой возвышенности среди корабельного леса, и дача его была явно не простая, а, наверное, профессорская, не меньше. Участок Катя видела уже в глубокой темноте, но все равно было очевидно, что вокруг дома раскинулся настоящий небольшой парк в английском стиле, запущенный, но с грамотно посаженными деревьями и прочной островерхой беседкой. Сам домик оказался двухэтажным, с двумя широкими террасами и длинным крытым балконом.

Десятилетия назад здесь бывало, конечно, весело – когда приезжали дружные родственники с детьми, вся семья завтракала на солнечной веранде, летал над площадкой перед домом белый воланчик, звонко стукаясь о сетку деревянных ракеток, седая прабабушка вязала бесконечный шарф в плетеном кресле на балконе, румяные девчонки с пышными бантами на макушках деловито играли фарфоровыми куклами в прохладной беседке, а молодая мать, сидя под розовой сосной и рассеянно качая низкую детскую коляску с крохотными колесами, листала прошлогодний модный журнал…

Мальчик вырос из своей коляски и пересел на трехколесный велосипед, а потом, без промежуточного транспорта – на эвакопоезд или, хуже, ладожскую баржу – и вернулся уже лишь чтобы катать здесь в другой, более импозантной коляске собственного ребенка, через полвека не нашедшего возможности прилететь из близкой Америки к последним дням отца, предоставив ему умирать на руках внучки…

В квадратной комнате с березовой мебелью и паркетным полом стоял несильный, но ощутимый запах мочи и грязного белья – как врач, Катя давно знала, что это не перебивается никакими памперсами и еженедельными стирками: вокруг смертного ложа ракового больного всегда стоит этот ничем не выветриваемый дух. На узком кожаном диване, слегка отвернув голову к стене, лежало бесполое и безвозрастное существо с прозрачной серой кожей и провалившимися глазницами. Оно не прореагировало ни на довольно громкие голоса двух женщин, ни на свет шестирожковой довоенной еще люстры, безжалостно вспыхнувший под потолком. То, что старик упорно и бесцельно борется со смертью, определялось только по слабому, но еще размеренному пульсу в невесомой и сухой, как старая ветка, руке. В любом случае, вопрос о его давлении или больном позвоночнике совершенно точно не стоял уже давно, потому что этот человек находился при смерти и нуждаться мог только в обезболивающем – и то уже явно ненадолго…

Кате стало страшно. Она находилась пусть недалеко, но за городом, поздним ноябрьским вечером, на одинокой даче среди леса, приглашенная незнакомой женщиной, заманившей ее сюда беспардонной ложью и, конечно, имеющей неблаговидную цель… Какую угодно… Трусость органично входила в широкий набор Катиных недостатков – но в такой ситуации задрожал бы и гораздо более смелый человек. А вдруг эта Алина – если вообще Алина – не одна здесь? Ведь Катя никому не позвонила, никто не знает, куда она поехала, и ее не хватятся если не до утра, то до полуночи уж точно… У Кати явно и неприятно затряслись ноги, все тело вдруг ослабело, и голос пропал… Она зачем-то тянула время, не отпуская руку больного, и изо всех сил старалась вернуть себе хотя бы способность говорить, некстати вспомнив вдруг сомнительную истину, что лучшая защита – это нападение. Ага, вот и напади сейчас, давай, попробуй…

Сосчитав про себя до двадцати, Катя обернулась, с переменным успехом сохраняя полуспокойное выражение лица – кто знает, может, Алина примет ее страх за гнев.

– Вы зачем меня сюда пригласили? – коротко спросила она, потому что на более длинную фразу дыхания все равно бы не хватило.

Но вдруг она увидела, что Алина тоже трясется, вернее, что-то трясет ее изнутри, и решилась слегка повысить свой несколько осмелевший голос:

– Сколько он у вас уже на наркотиках? О каком давлении тут может идти речь? Какие боли в позвоночнике? Вы вообще отдаете себе отчет…

– Отдаю… – шепнула Алина. – Вы только выслушайте…

Она подошла к веселенькому светленькому комоду у противоположной стены и достала из нее картонную коробочку с ампулами. Было видно, что говорить ей трудно и страшно, но слушать было настолько трудней и страшней, что Катины ноги все-таки подогнулись, и она невесть как нащупала под собой какой-то стул и косо на него села.

– Две недели… Почти… Каждый понедельник нужно идти за новой коробкой… Я получила разрешение колоть сама, потому что сюда медсестре долго добираться, а нас в университете учили, и у меня даже справка сохранилась… Но при этом нужно сдавать пустые ампулы… Ровно по счету… На той неделе я так и сделала, а на этой… На этой я уколола его только во вторник и сегодня, чтоб спал… пока я к вам ездила… А в остальные дни колола кетанов, хотя, конечно, не фига он не помогает уже… Так вот, если послезавтра… в воскресенье… вколоть все оставшиеся пять ампул… И не внутримышечно, а в вену… То скажите, тогда – что?..