Андерс Рослунд - Сделано в Швеции

– Конечно. Поговорить.

– Может, зайдем в дом?

Иван кивнул на дом, где ни разу не бывал, а Лео нажал на кнопку в стене, и дверь гаража заскользила вниз. Поспешный шаг внутрь, и она закрылась за ним.

– Лео?

– Да?

– Ты и я – мы ведь одно целое. – Иван похлопал себя по нагрудному карману, в ритме, слышном ему одному. – Потому что между нами нет секретов.

Он подождал ответа, но его не последовало. И продолжил:

– Понимаешь… я знаю, это ты.

– Знаешь? Что?

– Это ты. И твои братья.

– Что ты знаешь обо мне и моих братьях?

Так странно – подыскивать слова. Он даже не предполагал. Что будет так трудно, глядя на родного сына, выложить все напрямик, а потом ждать его реакции.

– Что тебя и твоих братьев ищет полиция… что вы и есть Военная Банда.

Никакой реакции. Лицо Лео не выражало ничего.

– Мне без разницы, есть на вас маски или нет. Я вижу насквозь. Вижу тебя. Я узнаю твои движения, Лео, я же, черт побери, твой отец.

– Ничего ты обо мне не знаешь, а о моих братьях еще меньше.

– Думаешь, тебе удастся меня обмануть? Ты можешь обмануть полицейских ищеек, но не меня!

Безучастное лицо. Все такое же.

– Папа , раз ты веришь, что это я, Феликс и Винсент… раз ты в это веришь, ступай настучи на нас.

Вот тут вся его нервозность угомонилась.

– Что-о?

Даже держать ладонь на груди незачем.

– Ступай в полицию, папа, донеси на нас, скажи им, что, мол, твои сыновья и есть Военная Банда.

На верстаке стоял самодельный деревянный ящик размером с коробку от бананов. Лео поднял пластмассовое ведерко и высыпал в ящик его содержимое. Сперва какой-то черный цилиндр. Потом длинные металлические рычажки с буквами на концах – пишмашинка. Разбитая.

– Давай… настучи на меня! Как, по-твоему, я настучал на тебя.

Колеса у мешалки маленькие, скрипучие. Лео подвинул ее к верстаку и перевернул вверх дном – серая жижа мало-помалу полностью скрыла детали.

– Говоришь, мы одно целое, у нас нет секретов друг от друга, таким же манером ты объяснял мне, сколько бензина надо залить в бутылку. Верно, папа?

Лео поднял гаражную дверь, вышел наружу, и дверь во второй раз закрылась за потной спиной Ивана.

– Я никогда не пойду в полицию. Ты же знаешь.

Лео зашагал к дому, Иван за ним, стараясь не отставать.

– Лео, послушай меня, Лео.

Лео шел, не замедляя шаг.

– Не делай этого больше.

Даже не оглядываясь на человека, шедшего рядом.

– Если понадобится моя помощь, Лео, дай знать. Мы можем работать вместе. Снова строить вместе. Забудем о прошлом и продолжим.

Лео обернулся, презрительно посмотрел на отца.

– Ты собираешься помочь мне)

Он шагнул на крыльцо и, не оглядываясь, открыл дверь маленького каменного дома.

– Раз ты нашел дорогу сюда, то найдешь и дорогу обратно.

Она лежит с ним рядом. Запах его волос и безмятежное дыхание, она смотрит на голенькое тельце, оно шевелится, переворачивается. Она гладит его по щечке, целует.

Щечка Винсента. Всего три года на ветру, на морозе и солнце, до сих пор гладкая, мягкая.

Сперва Бритт-Мария прилегла на пустую кровать Феликса, сына, который кричал на занесенную руку отца и стучал в запертую дверь ванной, чтобы его услышали сквозь шум воды из крана, а потом прокрался мимо двери спальни и выбежал в темноту. Потом она перебралась на пустую кровать Лео, десятилетнего мальчишки, который внезапно стал взрослым и выбежал следом за братом в темноту.

Кровать Винсента дарит ей некоторый покой. Она не спит, не может, но сердце бьется чуть медленнее.

Она лежит, уткнувшись в его тонкие волосики, когда входная дверь открывается.

Это они.

А затем ее охватывает то чувство, какое она неизменно испытывает, когда возвращается что-то большее, чем она сама, что-то, что она рисковала утратить. Она летит. Поет. Смеется.

Она осторожно отводит лицо от Винсентова затылка, тихонько отодвигается, встает, закрывает дверь, потом проверяет соседнюю, ту, что ведет в спальню, где продолжается неумолчный храп.

Лео и Феликс, ее любимые сыновья. Она крепко обнимает их в узком коридоре, губы Феликса касаются ее уха, когда он жмется к ней и шепчет:

– Я знаю, ты хочешь сбежать.

Лео слышит его слова, как слышит и она, но он не шепчет:

– А я знаю, что нет. Правда, мама?

Она ласково обнимает обоих разом.

– Все будет хорошо.

– Но… Я же знаю, ты говорила бабушке. Я слышал. Когда, мама? Когда ты уйдешь?