Лиза Даль - Screenplay 2. Зачарованная

Вы спите со стороны окна или со стороны двери?

Если бы вам захотелось сделать что-то романтичное, что бы вы придумали?

Вам приходилось убегать от полицейских?

Вам нравятся голубоглазые шатенки?

Случалось ли вам увидеть гениальность там, где раньше видели безумие?

Вы смогли бы полюбить женщину, у которой проблемы с законом?

Вы бы ждали её лет двадцать из тюрьмы, если что?..

Несмотря на то, что я не могла задать ни одного вопроса Рональду лично, это никак не мешало мне узнавать его всё больше и больше. Достаточно было следить за его мимикой, жестами и глазами. Есть единственная часть мозга, которая выступает наружу. Глаза. И глаза очень тесно связаны с ним. Если знать, как именно, то можно считать немало информации по их движениям, можно узнать, врёт человек, вспоминает ли он или пускает в ход своё воображение. Не зря профессиональные игроки в покер во время турнира надевают тёмные очки, даже упорными тренировками сложно подчинить себе эти мелкие рефлекторные движения. В то время, как сам Рональд Шелтон разговаривал с ведущими, его лицо и руки разговаривали со мной, и они говорили мне больше, чем его слова. Его широкая чистосердечная улыбка свидетельствовала о том, что он никогда не причинил бы другому вреда намеренно. Ну какое же всё-таки это изысканное удовольствие – изучать интересного человека.

Я понимала, что со мной происходит что-то очень и очень неправильное, но ничего не могла с собой поделать. Я не могла перестать истязать себя его экранным изображением. Стоило мне совладать со своими эмоциями и захлопнуть крышку ноутбука, как в груди тут же появлялась отвратительная тянущая пустота. Попытки отвлечь себя чем-то с треском проваливались. Его лицо отделяло меня от всего остального мира. Куда бы я ни посмотрела, за какое бы дело ни взялась, везде видела только его.

Я разговаривала с ним, пытаясь представить, как он отвечал бы мне на тот или иной вопрос. Чем лучше я его узнавала, тем более развёрнутыми, информативными становились ответы и он нравился мне всё сильней и сильней. Я разговаривала с ним, и эти откровенные разговоры вслух с двумерным изображением на экране уже не казались мне странными. Так, например, из другого измерения с нами могли бы разговаривать покинувшие тела души близких людей в том случае, если они есть. Нам их не видно и не слышно, а им кажется, что они принимают участие в нашей жизни, общаются с нами.

Роли

« я рад, что у меня есть возможность выбирать те фильмы, в которых я действительно хочу сниматься»

которые он исполняет, очень разные. И те, в которых ему не составляет труда разминировать атомную бомбу, имея под рукой только чайный пакетик, лишь верхушка айсберга. Серьёзные драматические фильмы, комедии, над которыми хохочу даже я, неплохая научная фантастика (где ты был раньше, а?) – он великолепен под любым соусом.

Но было и ещё кое-что.

Изучая его профессиональную деятельность, я с удивлением обнаружила, что Рональд Шелтон не только актёр, но ещё и сценарист, и режиссёр своих собственных независимых фильмов, и эти фильмы не были похожи на обычные голливудские постановки. Скорее арт-хаус. Философские, с глубоким смыслом. Это была его душа, записанная на плёнку. И эти фильмы… дайте мне сил не сойти с ума!

С пульсирующим яркими вспышками сердцем, с горячим пятном в затылке, со всеми обострёнными чувствами, оставив бесполезное в этом путешествии тело, я шла и шла за ним, ощущая почти невыносимое чувство сопричастности, понимая и разделяя.

Как точно его идеи отражают то, что является частью меня самой. Я была не просто согласна с каждой репликой, мне казалось, я написала и сняла это сама. Нет, я не смогла бы выражаться так остро и так глубоко, мне элементарно не хватало опыта в детальной рефлексии, но его работы будто подсказывали мне истину обо мне самой, раскрывали мне меня и раскрывали мои глаза на мир вокруг. Делали его понятнее, объёмнее, интенсивнее. И после ключевых сцен, когда режиссёр отвлекается на пейзажи, предоставляя зрителю возможность вкусить смысл, я чувствовала, как сердце громогласно выстукивает «Да! Да! Да!», а потом «Ещё! Ещё!»

Я ошибалась, думая, что его внешность – это самое красивое, что только встречалось мне в жизни. Самое красивое в себе, то, что обычно невозможно увидеть глазами, он каким-то мистическим способом изливал наружу, самовыражался в своих работах. И пусть в этих фильмах он оставался вне зоны видимости, его душа чувствовалась в каждом кадре, в каждой сказанной реплике и в каждом чужом взгляде. И это было прекрасно настолько, что у меня просто дух захватывало.