Лиза Даль - Screenplay 2. Зачарованная

– Ты хорошая девочка, Катенька, – он задумчиво барабанил пальцами по столу, опираясь головой о свой огромный кулак. – Ты весёлая, живая, очень красивая. Я завидую тому мужчине, которого ты решишь осчастливить. О, как я ему завидую! Так завидую, что хочу убить его!

Он поймал в воздухе чью-то одному ему видимую глотку и сжал её с гримасой ненависти. Не оставалось сомнений: от этой хватки у бесплотного соперника полопались сосуды в глазах. Максим отбросил бездыханное тело в сторону и вернулся к своему кофе.

– Я знаю, что ты не любишь меня. Тяжело было это осознать, но мне пришлось. Я мог бы заставить тебя жить со мной. Я мог бы прикончить тебя, потому что мне проще смириться с той мыслью, что ты мертва, чем с той, что счастлива с кем-то другим. Вчера я готов был это сделать, но ты остановила меня, дав надежду.

Он замолчал. Я тоже молчала. Ему не первому пришла в голову идея убить меня с тем, чтобы я не досталась другому, но он еще не всё сказал, и я ждала. Какое-то время мы слушали мерное тиканье больших напольных часов в гостиной.

– Ты хорошая девочка, и я отпускаю тебя. Мы больше не встретимся.

– Максим, я…

– Не говори ничего. Тебе нечего сказать.

– Я как раз собиралась сказать, что не знаю, что сказать…

– Вот противная упрямая девчонка! – рассвирепел он, и я невольно сжалась. – Просил же помолчать! Не могу слышать твой голос!

– Прости…

– Заткнись же наконец!

Часы тикали синхронно с пульсирующей у меня в висках кровью. На каждый тик приходился один удар сердца. Я подумала, слышит ли это Максим, казалось, не слышать невозможно. Но он сидел погружённый в свои мысли и не обращал на меня внимания.

– Я искалечил свою бывшую жену, – наконец сказал он, подняв на меня глаза. – Она меня тоже не любила. Теперь она инвалид. Ты не зря боялась меня, я действительно алкоголик и чудовище.

Хорошо, что он запретил мне говорить, я потеряла дар речи. И хорошо, что я сидела, ноги мои отнялись. Даже когда мне кажется, что я просто тычу пальцем в небо, даже тогда я оказываюсь права. Сколько раз уже моя интуиция меня спасала?

– Мне невыносимо тебя терять, но я знаю, что превращу твою жизнь в ад. Наверное, это всё-таки любовь, раз уж я беспокоюсь о твоей судьбе больше, чем о своих чувствах… В тебе столько жизни! Я чувствую, как твоя энергия пульсирует в воздухе, она отравила меня, и я тоже начал ощущать себя живым. Знаешь, как давно я не чувствовал ничего подобного? Наверное, с тех пор, как поступил в академию. Когда ты ушла… – Он надолго замолчал, вцепившись побелевшими пальцами в край столешницы. – Я жалею, что познакомился с тобой, лучше бы я не знал тебя… Ты говоришь, ты ничего не обещала. Какой бред! Ничего не значащие слова… На этот раз тебе повезло, но запомни – ты в ответе за тех, кого очаровала. Будь осторожнее, возможно, в следующий раз тебе попадётся более… решительный мужчина. Не провожай меня. Всего хорошего.

Громкий выстрел захлопнувшейся за Максимом двери привёл меня в себя. Я не ощущала ничего, кроме облегчения – я снова могу делать, что хочу. Зачем обращать внимание на всяких идиотов, когда есть тот, кто действительно заслуживает моего внимания?

Недосмотренный вчера фильм манил меня так же, как манит сластёну недоеденная шоколадка в кармане. Я спустилась в кинотеатр.

Шли дни. У меня в запасе оставалось ещё много его фильмов, но я хотела растянуть удовольствие и, кажется, только по этой причине занималась ещё какими-то делами, а не сидела в своём кинотеатре безвылазно.

Да, вести легальный бизнес – занятие достаточно хлопотное, но интересное. К сожалению, из-за вывихнутой лодыжки я по большей части работала дома, ломая голову над документами, внося поправки в бесконечные пункты бесконечных договоров, вела телефонные переговоры, занималась входящей почтой. Всё это очень быстро мне наскучило, я начинала чувствовать себя какой-то секретаршей, и это злило меня. Елизавета Стремительная жаждала действий, но перевязанный голеностоп серьёзно ограничивал её. Всё чаще я косилась в сторону лестницы, ведущей в кинотеатр, всё чаще не могла сосредоточиться на документах, всё чаще отвлекали меня от остальной жизни.

С тех пор, как я начала обращать на Рональда своё самое пристальное внимание, он, двумерная картинка на экране, кажется мне реальнее всего остального, что меня окружает. Сколько жизни в его глазах, в его жестах, голосе, в поведении! Он какой-то невообразимо трогательный, одним взглядом, одной улыбкой он заставляет расцветать во мне то, что уже давно погибло и покрылось пылью времён. Когда он разговаривает с кем-то на экране, мне кажется, что он говорит со мной, только ко мне обращены все его слова и все его взгляды. Мне так нравилась эта мысль, что я решила в неё верить, и особенно меня вдохновляло то, что при этом я могла не считать себя больной на всю голову.