Kira Maybon - Письма в небеса

Но я не перестал драться – Я дрался как сумасшедший, побеждая бой за боем. Содранные костяшки постоянно кровоточили. Тара молча обматывала мои коряги бинтами. Я вспоминаю ее, злую, поджавшую губы,с пристальным осуждающим взглядом.

«Я знаю, чем ты занимаешься по ночам, братец…»

Отец делал вид, что не знает, где я пропадаю ночами.

Мне хотелось верить, что он не задаёт вопросов вовсе не потому, что последний год напивался до бессознательности; со временем он забыл о моем существовании. Только Тара, невероятно похожая на мать, была его отдушиной.

Вскоре ставки возросли, меня заметили – стоит отдать должное Билли. Его уроки на заброшенном пустыре ткацкой фабрики не прошли даром. Я мог бы драться и по сей день, но однажды я положил конец кровавым деньгам.

Последний бой я помнил так же отчетливо, как и первый. Против меня вышел низкорослый коренастый мексиканец. Его нос давным-давно превратился в расплющенную картошку, а левый глаз постоянно косил в сторону.

– Посмотрите-ка на Броуди! – заверещал усатый карлик, распаляя толпу, – похоже он преуспел в отжиманиях!

При этом он хватил меня за руку и попытался сжать бицепс. Впрочем, этот цирк только нервировал публику, всем хотелось поскорее увидеть кровь и получить прибыль.

Я не дрался ради куража. Перед каждым боем я представлял Тару. Все, что я делал, я делал ради нее. НО Таре не нужны были эти деньги. Она жила другой религией.

Она верила в то, что большие деньги не достаются профанам, верила в мозоли на руках отца, она привыкла думать, что лучше быть честным работягой, чем опуститься до уровня, на котором я вышибал дух из противников в подвале Бакстера.

Это был грязный бой. Пару раз я получил локтем по ребрам, и плевал кровью; это было обычным делом – по такому пустяку никто и не думал останавливать поединок. Тогда мне казалось, если кто-то из нас ляжет, толпа опустит большие пальцы, а ставки на смерть возрастут до небес.

Поймав руку соперника, я пригнулся и вложил в удар все силы. Он рухнул, но тут же встал, как будто пропустил удар в челюсть не от меня, а от зубной феи. Он встал еще дважды; шатался из стороны в сторону, но сдаваться и не думал. Все реже его удары достигали цели, все ниже опускались руки. Наконец я свалил его на пол, и пошатнувшись, грохнулся рядом. Я не слышал гогота толпы, все, что занимало меня в тот момент – желание победить. За этот бой мне сулили две сотни баксов.

Мексиканец перевернулся на бок и сел на счет восемь. В голове гремели отбойные молотки, в правом боку при вдохе я чувствовал резкую боль. Мои руки обратились в камень.

«Последний удар, и он рухнет, Мэт» – твердил я себе, вставая в стойку.

Всего удар отделял меня от победы.

Он бросился на меня точно раненый зверь, но вместо ярости я увидел в его глазах нечто такое, от чего мне дурно до сих пор.

И все же я ударил.

Получив причитающееся после боя, вкупе с трещиной в ребрах, я заметил в толпе своего соперника. Он весь содрогался, размазывая слезы по залитому кровью лицу. Никто не обращал на него внимания, все были заняты новым поединком.

– Эй, – тронув его за плечо, я удивился, не узнав собственный голос. Меня до сих пор мутило, а перед глазами плясали разноцветные круги. – Хороший бой.

Он посмотрел на меня и затрясся. И тут я все понял. Мне хватило одного взгляда – глаза в глаза, чтобы наконец все осознать. Он пришел сюда по той же причине, что и я. Он бился ради своей семьи.

– Моя Алессандра ждет ребенка, гринго.

Он говорил и я слушал, я не проронил ни слова, и долго не думал. Мой выигрыш мы разделили пополам.

Вернувшись домой я ничего не сказал Таре. По своему обыкновению, она ворчала.

– Я что, похожа на швею, чтобы нашивать заплатки на своём братце?

– Я больше не вернусь туда, – просипел я, облизывая окровавленные губы.

В тот момент как мне показалось, она все поняла – по её щекам текли горячие слезы, и вздохнув, она спрятала лицо на моей груди.

В чемодане оказалась целая кипа каких-то бумаг и засаленных папок; под ними я обнаружил простецкую растяжку и черный футляр с наживленной к крышке гранатой.

– Ну дела, – пробормотал я, аккуратно высвобождая взрывчатку из проволочной петли.

Возвратив усики гранатного кольца в стандартное положение, я повертел ее в руках, и положил в раковину.

«Пригодится».

Я решил начать с письма.

«Мэтью… (Черт, не знаю, как начать это письмо, а начинаю я, к слову, уже в третий раз.) Прости за сюрприз под крышкой, сам понимаешь почему это необходимо.